Михаил Савеличев - Тигр, тигр, светло горящий !

— Пони, не советую вам спорить и упоминать свое незнание местных законов. Лучше помолчите и без спора примите наказание — обойдется дешевле.

Девушка пожала плечами, но послушно замолчала, наблюдая как невозмутимый Гринцявичус выписывает штраф и заносит данные ее удостоверения в свой черный список.

— Можете ехать дальше, — пошутил он, откозырял, запер машину и, указав где находится стоянка полицейского участка, удалился, всю так же широко улыбаясь.

Все заинтересованно склонились над квитанцией со штрафом, которую потерпевшая продолжала сжимать в руке, оторопело глядя на уходившего полицейского.

— Ого, — воскликнула Ванда, не пропускавшая ни одного интересного события в Паланге.

— Да, сегодня полиция явно не в духе, — подтвердил Римас, дыша над моим ухом сложной химической смесью из пива, жаренных хлебцев и тмина.

— Это у него знак особого внимания, — высказала гипотезу старая Аушера, гремевшая костями, то ли желая утешить девушку, то ли подсказывая ей как выйти из тяжелой финансовой ситуации, — он со всеми так знакомится — сначала оштрафует за какую-нибудь мелочь симпатичную девушку, а потом глядишь — он с ней уже в баре прохлаждается!

Девушка наконец посмотрела на предъявленный счет (толпа сограждан замерла в ожидании решающего пенальти) и даже икнула — такого она не ожидала.

— Такие у нас цены, — злобно усмехнулся я, про себя потирая руки.

Девушка в ярости развернулась на каблуках ко мне:

— Если бы не вы и не ваши дурацкие советы, мне вообще не пришлось бы платить. Но вы сначала подвернулись мне на совершенно пустой улице, а потом вдобавок полезли со своими ценными советами. А я-то думала вы его знаете.

Не ожидавшие такой агрессии со стороны столь симпатичной девушки, аборигены быстро рассеялись по близ лежащим лесам и мы остались втроем выяснять отношения — я, девушка и ее бронтозавр на колесах.

Я принялся оправдываться, боковым зрением отыскивая пути к исчезновению:

— Если бы не я, то вам пришлось бы заплатить в десять раз больше! Так что радуйтесь, что не задавили меня и пользуйтесь пока моей мудростью. Полицейский действительно сделал к вам большое снисхождение, поверьте.

— Боюсь ваша мудрость в моих глазах сильно скомпрометирована. Остается надеяться на собственную мудрость, да на вашу физическую силу.

— При чем тут мои железные мышцы? — удивился я, — Бить Гринцявичуса я не буду даже за ваш поцелуй — боюсь за свое здоровье.

Девушка пренебрежительно махнула рукой:

— Побить я его и сама могу. Но я надеюсь, что вы поможете мне дотолкать машину до полиции, дабы искупить свою вину — помимо сумасшедших штрафов ваша полиция практикует к тому же трудотерапию, так как буксир для моей машины до сих пор не подан.

— И не пришлют, — позлорадствовал я, — и еще заставят высадить целую аллею деревьев, что бы возместить нанесенный вами здешней природе ущерб.

Девушка наконец рассмеялась.

— Ладно, черт с ними, с полицией и деньгами. Давайте лучше познакомимся. Меня зовут Одри.

Я тоже улыбнулся.

— Очень приятно, Одри. Я — Кирилл.

Мы пожали друг другу руки. Пожатие у нее было на удивление сильное и мне пришлось приложить массу усилий, что бы не поморщиться. Затем мы дружно уперлись в багажник машины и принялись толкать ее по опустевшей улице, обливаясь в такой холод потом, вымученно улыбаясь прохожим и ведя светскую беседу.

Мои худшие ожидания сбылись — Одри оказалась путешественницей. Железный диплодок был фамильной реликвией, которую ее дедушка завещал любимой внучке и она, то есть внучка, не нашла лучшего применения этому сокровищу, чем использовать его по прямому назначению. Судя по тому, что «зеленые» опять пошли в гору, отвоевывая утерянные в 58-м позиции у «ястребов» и армейцев, и занимая все больше мест в муниципалитетах Евро-Азиатского Конгломерата, то Одри предстояло просто захватывающее путешествие. Впрочем, протолкать машину от Англии до Дальнего Востока тоже интересно и наверное можно будет попасть в книгу Гинесса, хотя для хрупкой девушки это будет нелегкая задача, если только она не имеет привычку в каждом населенном пункте делать попытку задавить самого симпатичного и сильного мужчину. Дедушка явно за что-то невзлюбил внучку и решил таким оригинальным способом отомстить ей.

К тому времени, когда мы наконец-то выехали на площадь перед ратушей, напротив которой и находилась наша «зеленая» полиция, мы здорово притомились и, не имея больше сил на болтовню, молча толкали железного динозавра в металлический зад. Затолкав несчастную машину на стоянку, мы попрощались до вечера — Одри собиралась за это время воспользоваться прозрачным намеком старой Аушеры и окрутить холостого и озабоченного Гринцявичуса, сходив с ним в бар, построив ему глазки, потанцевав с ним, томно прижимаясь к нему своим девичьим телом, и, если надо, даже выйти за него замуж и родить ему десяток детей, в надежде, что он простит ей ее грех и снимет с нее штраф. А вечером мы договорились встретиться в «Вешнаге» и приятно провести время. В душе я сомневался, что Мантукас даст слабину, но решил не разочаровывать девушку и, помахав ей перед тем как она скрылась в глубинах полиции, пошел по своим делам.

А дела мне предстояли сложные — убить еще один день своей жизни в желательно бездумном времяпрепровождении. Накачаться спиртным в преддверии свидания с дамой, чего у меня не было бог знает сколько времени, было пошло и неблагородно и я, гордо прошествовав мимо родных пивных, баров, ресторанов и просто знакомых, дающих в разлив и, к тому же, в долг, направился к себе на Руту в надежде выспаться перед бурной ночкой.

Мой новый дом мне нравился. И не потому, что я был неприхотлив, наученный горьким опытом военного журналиста ценить в жилище самые простые радости — тепло, наличие воды, можно даже только холодной, сортира и непромокаемой крыши над головой, а потому что он, обладая всеми вышеуказанными достоинствами и еще многими другими, как то: горячая вода, душ, ванна, кухня с автоповаром французского производства, каждый раз преподносил мне очередной сюрприз.

Один раз он отказался открыть мне дверь, а когда я принялся взламывать испортившийся замок, вызвал полицию, скорую помощь и службу газа. Другой раз, когда я тихо и мирно почивал в своей постельке, видя десятый сон и пуская слюни в подушку, что-то замкнуло в противопожарной системе и я проснулся в мокрой постели, под ливнем воды и пены, бьющих из огнетушительных отверстий в потолке, стенах и полу, под аккомпанемент завывающих сирен пожарников, столпившихся перед моим домом и заливающих через разбитые окна сжиженной углекислотой мнимый пожар и мой новый гарнитур. Это было два.