Г. Гаррисон - Клуб любителей фантастики 21

— Прошу встать. Суд идет. Именем Союза Северной Америки и Мирового Сообщества суд пятнадцатого округа префектуры Калифорния рассматривает дело граждан Планеты Земля против Халдана-IV, М-5,138270, 3\10\46, обвиняемого в незаконном преднамеренном оплодотворении Хиликс Г-7, 148361, 13\15\47. Председатель суда — Мэлок-III. Судебное заседание объявляется открытым.

Из комнаты заседателей вышел Мэлок — седой, облаченный в черную мантию. Его настороженный взгляд скользнул по залу, на секунду задержавшись на Халдане. Юноша почувствовал, что старик вряд ли заснет на сегодняшнем заседании.

Как только судья занял свое место, принялась рассаживаться и публика.

Мэлок попросил прокурора представить обвинительный материал.

Франц усталым голосом зачитал показания Малькольма, который сообщал, что подозревает об имеющем место в квартире его родителей нелегальном сожительстве. Затем Франц сообщил адрес квартиры и попросил приобщить показания к обвинительному акту, как вещественное доказательство номер один, отметив, что следствие подтвердило показания свидетеля.

Медицинское заключение о беременности Хиликс было оглашено как вещественное доказательство номер два.

Халдан отрешенно слушал до той минуты, когда Франц представил вещественное доказательство номер три: магнитофонную ленту с записью его разговора с Хиликс.

То ли прокурор сделал это умышленно, то ли виноват был разлаженный механизм магнитофона, но запись была воспроизведена в замедленном темпе, в результате чего голоса влюбленных звучали без нервного напряжения. Казалось, юноша задумывается над каждым словом, решая, как избежать последствий возникшей ситуации.

Халдана охватило бешенство, но он успокоился, услышав облегченный вздох Флексона, шепнувшего с удивлением:

— Глэндис на нашей стороне, прокурор даже не представил в качестве вещественного доказательства микрофон.

Затем до него донесся преисполненный достоинства голос судьи:

— Вещественные доказательства, представленные обвинением, приняты. Обвиняемый признает предъявленное ему обвинение?

— Да, ваша честь, — поднявшись, подтвердил Флексон.

— Защита будет представлять суду смягчающие обстоятельства?

— Да, ваша честь.

— Предоставляю слово защите.

Флексон встал в центре возвышения, повернувшись одним боком к судье, а другим — к скамье присяжных, и начал свою речь:

— Ваша честь, господа присяжные…

Поначалу речь защитника была неровной и сдержанной, как будто он с трудом подбирал слова. Флексон рассказал о первой, случайной встрече в Пойнт-Со, о стечении обстоятельств, благодаря которому Халдан вновь увидел девушку, на этот раз в доме своего отца, весьма уважаемого члена Министерства. Голос защитника набирал силу и наконец стал напоминать греческий хор в единственном лице, сплетая неотвратимость рока с жизненными нитями Хиликс и Халдана

Теперь голос звучал убежденно и сильно, рисуя перед слушателем портрет бесхитростного, невинного юноши, невольно втянутого водоворотом человеческих слабостей: юноша боролся и упирался, но, когда протянул руку, ища спасения и помощи, получил страшный удар.

— «Преднамеренно» — говорите вы? — Голос Флексона, дышащий неподдельным негодованием, прокатился по залу громовым раскатом и упал до еле слышного шепота — Не более преднамеренно, ваша честь, чем луч утреннего солнца, упавший на каплю росы, украсившую лепесток розы.

Халдану показалось, что речь защитника местами излишне восторженна, но тот добивался симпатии не слишком взыскательной публики и цели своей достиг. Разрозненные щелчки пишущих машинок слились в легкий непрерывный стрекот.

Флексон, ободренный этим звуком, вознес свою старательно приготовленную речь к высотам риторики, совершенно покорив публику. Чтобы представить Халдана в самом выгодном свете, один адвокат сделал больше, чем все Генрихи в мире.

Правда, образ мыслей юноши несколько отличался от образа мыслей толпы, и он, не переставая восторгаться адвокатом, хотел бы услышать мене красочные, но более веские аргументы. Однако времена Кларенса Дэрроу минули безвозвратно, а Флексон, несомненно, заслуживал всяческой похвалы. Какова бы ни была дальнейшая судьба основанной им династии, этот специалист первого поколения был достоин государственной награды.

Лишь одного человека во всем зале не растрогала речь Флексона — это был Франц. Он читал какой-то документ и поднял голову только тогда, когда бурные овации, успокоенные стуком председательского молотка, возвестили о конце выступления защитника.

Халдан знал, что аплодисменты ничего не решают для суда, но если реакция публики отражала хоть малую толику чувств судьи, то за приговор можно было не беспокоиться.

— Даю слово обвинению.

Франц поднялся.

— Ваша честь, на основании материала, предоставленного суду скамьей присяжных, я вношу предложение отклонить обвинение в незаконном оплодотворении.

Радость Халдана улетучилась, как только он увидел, что адвокат с явной тревогой смотрит на прокурора.

— Разве это плохо?

— Что скажет защита? — спросил Мэлок.

Защита в этот момент была занята беседой.

— Может быть, и хорошо. Но это очень необычное предложение, совершенно не в духе Франца. Это еще тот хитрец! Наверное, нашел что-нибудь в медицинском заключении.

— Но ведь он сослался на материал, предоставленный скамьей присяжных, — заметил Халдан.

— Все верно. Но Глэндис виделся с девушкой. Он мог дополнить медицинское заключение, на что, как психолог, имеет полное право. Если он обнаружил у нее неудержимое либидо, то мог приобщить его к своему сопроводительному материалу.

— Защита, проснитесь! — Мэлок начал выходить из себя.

Халдан вздрогнул, когда до него дошел смысл слов защитника, и его тревога усилилась, как только он вспомнил, что Глэндис называл Хиликс хитрой штучкой. Высказывал ли юный член Министерства только предположение, или у него уже тогда были какие-то сведения?

Флексон поднялся.

— Ваша честь, прошу дать мне пять минут для пояснения обвиняемому буквы закона.

— Что скажет обвинение? — осведомился Мэлок.

Флексон повернулся так, чтобы его знак не видел судья, и показал прокурору один палец на левой руке и четыре на правой. Халдан быстро расшифровал этот знак: если Франц согласится, он успеет на первый заезд, а если нет, Флексон нарочно будет тянуть время, и прокурор не успеет даже на четвертый.

— Обвинение не возражает, — недовольно буркнул Франц. Флексон занял свое место и принялся быстро делать заметки в блокноте.

— С юридической стороны дело обстоит так: если прокурору известно, что девушка нимфоманка, а я не заявлю протест, вы свободны. Тогда прокурор снимет обвинение против вас и возьмется за девчонку…