Фриц Лейбер - Лунная дуэль

Покойный Фриц Лейбер, чья писательская карьера включает полстолетия от «Золотого века» «Невероятного» в сороковых и до начала девяностых, — является важнейшей фигурой в развитии современной научной фантастики, фэнтези и хоррора. Невозможно представить, чем были бы без него эти жанры сегодня — можно лишь сказать, что без Лейбера они обеднели бы. Вероятно, нет другого писателя (за исключением, возможно, де Кампа), который бы работал в столь различных жанрах и сделал так много для развития каждого. Лейбер был одним из родоначальников современной «героической фэнтези», и его длинная вереница историй о Фафхрде и Сером Мышелове остается одной из наиболее сложных и интеллектуальных работ в жанре «меча и магии» (термин, который сам Лейбер обычно недолюбливал). После Лавкрафта и По Лейбер — один из лучших (если не лучший) автор рассказов о сверхъестественном, написавший обновленные «современные» или «городские» рассказы ужасов (такие, как «Дымный призрак» и классический «Моя жена — ведьма») намного раньше, чем начался порожденный Стивеном Кингом Большой Бум Ужаса середины семидесятых, и обеспечил внимание публики к этому жанру.

В научной фантастике Лейбер тоже фигура немаловажная; в сороковые годы он был одним из основных авторов кэмпбелловского «Невероятного» (там печатались такие его работы, как «Скопление» и «Темнота») и «Галактики» Голда в пятидесятые. В «Галактике» было напечатано классическое «Растущее притяжение» и роман «Большое время», который до сих пор считается одним из лучших фантастических произведений. В шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых годах Лейбер постоянно снабжал журналы и антологии такой первосортной литературой, как «Странник» и «Богородица Тьмы», Роман «Большое время» заслуженно получил в 1959 году премию «Хьюго», а всего Лейбер является лауреатом шести «Хьюго» и четырех «Небьюл», не считая трех мировых премий в области фантастики — в том. числе престижной премии за достижения всей жизни и премии Гроссмейстера Фэнтези.

Отношения Лейбера с жанрами космической оперы иди космических приключений были сложными и противоречивыми. В получившем «Хьюго» романе «Странник» — где привлекательные, соблазнительные (и довольно жестокие) женщины-тигрицы в своем космическом корабле размером с планету прилетают в Солнечную систему, чтобы использовать нашу Луну в качестве источника топлива; последствия для Земли, разумеется, бедственные — видна неподдельная нежность и ностальгия по форме… но в то же время Лейбер ловко использовал жанровые клише космической оперы для достижения острого сатирического эффекта в произведениях вроде «Тайных песен». В этом романе молодому супругу, сидящему на наркотиках, представляется, будто он по ночам участвует в приключениях, типичных для космической оперы, и все это — некие «испытания», проводимые его «наставником», мудрым Старым Крокодилом, живущим где-то за Магеллановым, Облаком, и от этого складывается впечатление, что Лейбера сильно утомили межпланетные приключения и условности, связанные с этим жанром (среди тех современников Лейбера, кто был поумнее, такой взгляд на вещи был довольно распространен, как и среди нынешних авторов, которые стараются не слишком увлекаться космическими приключениями). Но Лейбер, когда баловался этим жанром, по крайней мере пытался привнести в него какую-то новизну — и часто довольно причудливую, — как, например, в «Ведре воздуха» или сюрреалистическом «Великом переселении». Так что не следует удивляться, что Луна, куда Лейбер приглашает нас в хитроумной и напряженной истории, предлагаемой ниже, не совсем похожа на Луну в изображении других авторов, и что приключение, которое переживает герой, является необычным и удивительным, а простые действия влекут за собой неожиданные последствия…

Среди других книг Фрица Лейбера можно назвать «Зеленое тысячелетие», «Призрак бродит по Техасу», «Большой двигатель», «Серебряные яйцеглавы», а также сборники «Лучшее Фрица Лейбера», «Сочинения Фрица Лейбера», «Война перемен», «Темные агенты Ночи», «Герои и ужасы», «Паук разума», «Свет призрака» и семь томов романов о Фафхрде и Сером Мышелове. Многое уже вышло, а книги о Фафхрде и Мышелове сейчас переиздаются издательством «Уайт Вулф Борелис».

Первым сигналом, что нас засек крузо, было слабое «тюк»; я почувствовал его через скафандр. Тюкнуло в мини-радар, который мы с Питом весело устанавливали в рабочее положение на восточной стороне кратера Гиоджа, чтобы поискать, нет ли здесь обломков кораблей, металлического мусора или даже рудных почек.

Потом послышалось «ш-щух», и в то же мгновение рука Пита потеряла контакт с приземистым мини-радаром… Его перчатка, серебристая в слабом свете полярного солнца, очень медленно уходила от кожуха, будто Питу вдруг стала противна эта работа. Я еще только поворачивал к нему глаза, когда затылок его шлема лопнул, выбросив облако тошнотоворной смеси из ошметков мозга и крови, которая в ледяном вакууме сразу же превратилась в хлопья чудесного алого снега.

Громкий удар ужалил меня через перчатку: это вторая пуля крузо поразила мини-радар. Я быстро посмотрел туда, куда было обращено лицо Пита, когда он поймал свою смерть, и успел заметить зеленую, тонкую, словно игла, молнию, мелькнувшую в темной нише низкой стены Гиоджи, где облитая черной тенью скала смыкалась с россыпью звезд над зубчатым: гребнем. Я сдернул с плеча свифт, [1] Универсальная винтовка 22-го калибра для стрельбы в вакууме. Уже в 1940 году производилась «Винчестером», «Ремингтоном» и «Норма»; начальная скорость пули — 4,140 футов (почти миля) в секунду. — Примеч. авт. сделал длинный прыжок в сторону и выстрелил три раза подряд. Первые две гранаты, видимо, прошли слишком высоко, зато третья зажгла красивый фиолетовый шар в основании ниши. В свете его я не увидел врага, невредимого или раненого, серебристого цвета или любого другого, в нише или на гребне, но некоторые крузо способны мимикрировать, как хамелеоны, и почти все двигаются очень стремительно.

Скафандр Пита продолжал падать, медленно, но неуклонно ускоряясь. В трех десятках ярдов за ним была довольно широкая черная расщелина; впрочем, сказать точно, насколько она широка, я бы не смог, потому что противоположный край терялся в тени стены кратера. Я метнулся туда, как крыса в нору. На третьем прыжке я подхватил Пита за пояс для инструментов и кислородный шланг. Лицевая сторона его шлема не успела коснуться покрытой пылью пемзы, и я потащил Пита с собой. Какая-то самая тупая или самая вымуштрованная часть моего мозга отказывалась признать, что он мертв.