Дино Динаев - Лунный удар

— Ну и язва ты, гринго.

— Ты говоришь как латинос.

Коконы покрывала однородная плохо поддающаяся ножу корка. Сначала Алик осторожничал, но потом вошел в раж и стал ее попросту срубать.

Там, где корка наиболее тесно срослась со скафандрами, она растворила их до уровня тягучих белесых нитей. Так что когда Алик окончил очистку, то космонавты оказались лишь в тонких шерстяных комбинезонах.

Они поспешили покинуть свои коконы, но Хенсон вернулся.

— Любимую ручку забыл, — усмехнулся он, выуживая ее из тягучих волокон и с трудом очищая.

— Кто это вас так упаковал?

Джим рассказал, что это произошло, когда он пытался открыть красный люк, а Муслимов помнил события только до того момента, как у него кончился кислород.

Это случилось еще на поверхности. Никто из них так и не увидел нападавшего.

— А ты сам кто? Как здесь оказался?

— На машине приехал.

— Парень, у нас есть отличное предложение, — проговорил Джим, — не лучше ли будет нам сесть всем вместе на твой чудесный бьюик и укатить отсюда к чертовой матери.

Может, это было ложное чувство, вызванное наэлектризованной обстановкой, но Алику почудилось, что при упоминании нечистого пол вздрогнул. Существовала реальная угроза, что «мумии» могут перестать дипломатничать, дадут ему по балде и укатят на его машине. Посему он начал быстро врать, пока события не приняли необратимый характер.

— Возвращаться нельзя, — солидно возразил он. — Наверху сейчас минус двести плюс абсолютный вакуум.

— А ты что предлагаешь? Ты так и не сказал, что здесь позабыл?

Алик надул щеки и сказал:

— Я выполняю задание правительства.

Хенсон повернулся к Муслимову и сказал:

— Он, наверное, с теми парнями, которые были здесь и не сделали попытки нам помочь.

— Куда они пошли? — вскричал Алик. — С ними была девушка?

— Он точно с ними. Ну, ты скажешь нам, что все это значит? — в голосе Хенсона прозвучала угроза.

— Мы выполняем задание правительства. И у нас есть корабль!

К этому времени Хенсон успел взять его за грудки.

— Ты скажешь нам, где ваш корабль.

— Рация у старшего! Нас должны забрать! — пискнул Алик.

Его уже почти ударили, но неожиданно за него вступился Муслимов.

— Возможно, он не врет.

— А я уверен, что парень создан для того, чтобы врать.

— Остынь, говорю.

С великим сожалением Хенсон отпустил его.

— И что ты предлагаешь?

Муслимов обратился к Алику:

— Какое у тебя задание?

Нет задания, опять вспомнились слова героя из нашумевшего фильма. На этот раз боевика.

— Этого я сказать не могу! Но если мы догоним группу, то выберемся все вместе!

В чем я лично очень сомневаюсь, добавил он про себя.

Складно я вру, подумал Алик. Ему было стыдно обманывать космонавтов, но еще меньше хотелось, чтобы бедолаги угнали его единственную машину, без которой у него не хватит смелости, вернее, смелости у него никогда не было, трусости станет так много, что она превысит некую критическую массу, и он сбежит вместе с ними.

Те думали недолго. Профессия у них такая. В чем, в чем, а в медленном принятии решений их обвинить было нельзя. Они решили ехать, но перед тем как забраться к нему в машину, сделали еще кое-что.

За всеми перипетиями Алик позабыл о перестрелке, но космонавты напомнили.

Оказалось, что все время разговора, буквально в трех метрах от них лежали убитые.

Пока Алик блевал, космонавты их обыскали, надев скафандры и перестав быть похожими в своих космических кальсонах на сбежавших из дурдома психов.

Перетаскав в багажник оружие и боеприпасы, Хенсон уже в скафандре с откинутым забралом и автоматом через плечо подошел к Алику и указал на снятый третий скафандр, велев надевать. Флоров не стал упираться, он знал, что без этого не выжить. Скафандр был чистый, без крови. Из переговоров космонавтов он уже был наслышан, что люди убиты без единого выстрела, а то бы он на километр не подошел к амуниции.

Вскоре все трое кое-как разместились в громоздких скафандрах в машине. Которую Хенсон похвалил за оригинальный внешний вид.

На станции было два входа. Вернее вход, через который Алик въехал, и выход, через который ушли спецназовцы.

В одном месте с потолка свешивался длинный ветвистый корень некоего растения.

Когда проезжали под ним, а Алик ехал очень медленно, шагом, даже несмотря на то, что наклон на этот раз оказался небольшим, Хенсон спустил стекло и слегка дернул его за кончик.

Флоров успел лишь предостерегающе крикнуть, как в тот же момент с резким свистом вертикально вниз махануло гигантское лезвие, лишь чудом не отхватив корму.

— Больше так не делай, — с чувством предупредил Алик. — А то высажу.

Вскоре они уперлись в развилку. Другой тоннель тянулся перпендикулярно. В пол вмурована прозрачная труба с шумно перекачиваемой жидкостью.

— Похоже на канализацию, — заметил Хенсон, и, сняв перчатку и потрогав, добавил. — Теплая на ощупь.

Флоров позволил себе не согласиться с американцем. Сквозь стенки трубы просматривалось содержимое ярко-алого цвета, в общей массе временами мелькали лохмотья более густой субстанции. Все это больше напоминало пропущенный через мясорубку фарш.

Открывшийся ход имел наклон, после недолгого совещания решили ехать вниз. Алик осторожно переехал через трубу, она выдержала, и дальше двигался, пустив ее между колес. В свете фар содержимое трубы еще более взбаламутилось, словно чуя непрошенных гостей. Или оно хотело вырваться наружу и попробовать их более в тесном контакте? Алик поежился.

Вскоре они достигли следующей станции, совсем крохотной, где на полу в гордом одиночестве, словно мухомор притаился знакомый красный люк.

— Останови! Теперь мне ничто не помешает посмотреть, что же там, — не терпящим возражений тоном произнес Хенсон.

— Ехать надо! — возразил Алик, но был вынужден подчиниться, потому что Хенсон открыл дверцу и, пользуясь небольшой скоростью, вышел на ходу.

— Чтобы куда-то ехать, надо знать куда ехать, — возразил Хенсон. — А как ты едешь?

Ты едешь наугад! Приборов никаких, даже компаса! — и беря в союзники сохранявшего всю дорогу молчание Муслимова, сказал. — У него даже компаса нет!

— Предлагаю прекратить спор, — примиряющее сказал Алик, однако быстро его Хенсон раскусил, не прост парень, ой, не прост, и глаза на 100 процентов состоят из подозрений. — Давайте оставим этот люк в покое и поедем дальше. Я не понимаю, зачем его трогать: лежит себе и лежит.

— Но как ты с достоверностью можешь утверждать, что этот твой отряд не спустился вниз? — Хенсон подчеркнул интонацией слово ТВОЙ, и Алик понял, что американец не верит ни одному его слову, вернее, перестал верить, и для этого ему понадобилось меньше километра. Это что же получается? Бунт на корабле?