Николай Калифулов - Тайна Мастера

«Уж больно знакомый образ. Где я мог видеть его?» — размышлял он.

Отдаленная слабая догадка стала возникать в его сознании. Думая об этом, Жданович встревожился, и холодный пот проступил на лбу. Он откинул эту назойливую мысль, пытаясь нацелить логику своих размышлений в другом направлении, но этот навязчивый образ вновь и вновь возникал в его сознании.

— С ума можно сойти! — произнес он.

— Что случилось? — отреагировал Земцов.

— Ничего, ничего, Степан, это я так, не дают покоя голове разные мысли.

— А-а-а, бывает, — в недоумении произнес следователь.

Жданович вышел из следственной комнаты и направился в свой кабинет. Пройдя через внутренний двор, он вошел в главное здание своего учреждения и спустя минуту открыл дверь в кабинет. Тот, кого он неожиданно увидел там, заставил его на миг растеряться. Еще толком не понимая своих действий, а скорее подчиняясь импульсу внезапно охватившего его волнения и догадки, Жданович выхватил свой наган и направил его на гостя.

— Руки вверх, Бергер! Казымов во всем признался.

Гость вдруг вздрогнул и навскидку дважды выстрелил в вошедшего начальника, который, падая, успел произвести ответный выстрел. Бергер, раненный в плечо, тут же распахнув окно, стремительно выпрыгнул со второго этажа. Охрана и сотрудники ОГПУ, услышав выстрелы, прибежали, но виновник уже исчез, началось преследование, но безуспешно.

Раненого, истекающего кровью Ждановича, незамедлительно доставили в больницу. Ему сделали операцию. Вскоре, узнав о случившемся инциденте, в больницу прибежал Штайнер и вошел в кабинет врача.

— Доктор, как себя чувствует Жданович?

Врач, многозначительно сделав паузу, ответил:

— Состояние его тяжелое, он потерял много крови и в сознание еще не приходил. Мы делаем все возможное. Сейчас одна надежда — на его сердце, если оно выдержит, то больной поправится.

— Прошу, доктор, к нему никого не впускать.

— Относительно его я уже получил распоряжение следователя Земцова. У палаты больного выставлена охрана. Мне предоставили список лиц, которые могут его посещать, — ответил доктор.

— Покажите мне список, — попросил Штайнер.

Доктор передал лист бумаги. Генрих прочитал и произнес.

— Я прошу вас, доктор, пока Жданович не придет в сознание, никого не впускать к нему в палату. Нечего на него смотреть. Существует тайный враг, который заинтересован в его смерти, и он где-то рядом.

— Да, да, я понимаю, но просьбу вашу согласуйте со следователем Земцовым.

— Разумеется, — ответил Генрих.

Уже вечерело, когда Штайнер вышел из больницы. Он направился к себе домой и думал о Ждановиче.

«Что такое могло произойти в кабинете начальника ОГПУ? Кто поднял руку на Ждановича? Кто имел доступ в его кабинет? Одни вопросы. Тогда начнем по порядку. Посторонние люди в кабинет не войдут, а тем более если там нет Ждановича. Из этого следует, что в кабинете был человек, который входит в узкий круг приближенных к Ждановичу. Кто? Об этом знает он сам, но Жданович сейчас помочь не может, значит, подсказать некому, доверять тоже некому. Все под подозрением, а это значит, нужно додумывать самому и только самому. Где-то затаился тайный враг и выжидает. Сейчас главная опасность для врага — это выздоровление Ждановича, потому что именно после его пробуждения все сразу выяснится».

Невольно ноги понесли его к зданию ОГПУ. Там его встретил следователь Земцов.

— Степан Степанович, я считаю, ночью необходимо выставить в больнице засаду.

— Зачем? — спросил он.

— Я полагаю, что враг может вернуться и ликвидировать единственного свидетеля его тайны — самого Ждановича.

Земцов сделал недовольный вид:

— Генрих, вы преувеличиваете, все гораздо проще. Враг ранен и перепуган. Он уже далеко от нас и зализывает свою рану.

— Вы говорите, враг ранен? — спросил Штайнер.

— Да, Жданович успел выстрелить и попал в него. Мы обнаружили кровавые следы на полу, подоконнике и окне. Поверьте, из него кровь хлестала, как от подрезанного поросенка. Я думаю, рана у него серьезная, а поэтому нам опасаться его не стоит. Единственно, чем мы сейчас занимаемся — это выясняем, кто из посторонних входил в здание. Дежурный уже допрошен. Мы допрашиваем всех сотрудников здания, кто в этот период мог его видеть. Все сотрудники сейчас в этом здании под подозрением, и все находятся на своих рабочих местах. Посредством исключения мы выйдем на виновника. Не может быть, чтобы его никто не видел.

— Позвольте мне присутствовать?

— Нет, Генрих, я знаю, что Жданович вас уважает, но присутствовать при допросах сотрудников ОГПУ я вам запрещаю. Мой совет вам: занимайтесь своим делом. Не надо, чтобы вас здесь часто видели.

Штайнер вышел из здания и направился домой, но ноги его непроизвольно повернули в другую сторону. Да, он понимал, куда идет. Он шел и не чувствовал ног, они сами его вели, подавляя его волю. Скорее трезвый расчет и железная логика бескомпромиссно вели его в нужном направлении. «в этом сложном деле нельзя ошибаться, вешая ярлык подозрения на преданных людей. Невольно брошенная тень может обидеть честного человека. Ошибка может дорогого стоить, но что делать, когда цепь логичных рассуждений приводит именно к такому умозаключению, от которого мороз по коже. О существовании самого понятия предательства кровь стынет в жилах, потому что это самое коварное и гнусное из всех преступлений», — размышлял Генрих.

Наконец перед ним знакомая калитка, он вошел и увидел бурые пятна на земле.

«Я не ошибся. Следы крови — это улика», — подумал он.

Осторожно пробираясь вдоль кустарника и других насаждений, Генрих приблизился к веранде частного дома. Краем глаза он уловил, как в окне дернулась занавеска. Спустя мгновение Генрих потянул на себя входную дверь и увидел перед собой бледное лицо Сергея.

— Что случилось? — спросил Орлов.

— Это у тебя надо спросить! — эмоционально выкрикнул Генрих.

Сергей растерянно смотрел на гостя. Его плечо было перевязано бинтом, оттуда проступала кровь. Штайнер вынул наган и направил его на приятеля:

— Мне все ясно, живо одевайся и пойдешь со мной.

Орлов молчал. Он понимал всю трагичность своего положения.

— Отпусти меня, Генрих. Я уеду из этого города, и меня никто не найдет. Если ты меня сдашь в ОГПУ, то меня расстреляют.

Генрих увидел испуганную физиономию Сергея и раздраженно спросил:

— Ответь мне, зачем ты хотел меня ликвидировать? Ведь я ничего тебе плохого не сделал.

— Всему причина — моя гордыня и слишком высокие амбиции, все дело именно в этом.

— Врешь! Ты враг! На кого работаешь? — возмущенно выкрикнул Штайнер.

— Я не вру, и это правда.

— Тогда зачем тебе понадобилось стрелять в Ждановича?