Николай Калифулов - Тайна Мастера

— Что же мне делать?

— Работать и постараться понравиться Гейдриху.

— Каким образом?

— Самый лучший вариант — это откровенно все рассказать и поклясться ему в верности и преданности. В этом случае у тебя есть шанс выскочить из этой заварушки живым. В противном случае Гейдрих тебя подставит основательно. Я знаю многих его помощников — настоящие профессионалы, им ничего не стоит подстроить тебе ловушку.

— Ты в этом уверен? — задумчиво произнес Бергер.

— Я убежден в этом.

— В таком случае я буду вынужден шпионить за бароном. Я не смогу этого делать. Он для меня многое сделал.

— Не распускай нюни, Альфред! Шпионить тебе не в первый раз, а поэтому смирись и делай то, что я тебе советую, а иначе я тебе не завидую.

Бергер встал и медленно прошелся по комнате, а затем, закурив сигарету, задумчиво произнес:

— Наверное, ты прав. Иного выхода они мне не оставили.

Они молча сидели и слушали заунывное жужжание пчел. У каждого из них была по-своему сложная ситуация. Генрих размышлял: «Если верить Бергеру, его положение было «Хуже не придумаешь». Обстановка, в которой оказался я, была не настолько приятная, чтобы строить благоприятные иллюзии. Склоняясь более к обострению ситуации, чем к самосохранению и выживанию, я должен пойти на нестандартное решение проблемы, учитывая благоприятный тон нашей беседы. Я полагаю, надо склонить Бергера к дружбе, понимая и то, что он, как потенциальный трус, может в любой момент предать меня, а с другой стороны, это дает мне возможность влиять на него, тем самым делать его управляемым. И главное, у меня есть весомый аргумент — это арест Бергера сотрудниками ОГПУ. Со всей очевидностью, Бергер скрыл это от своего руководства. Сразу возникает вопрос: какой ценой ему удалось вырваться на свободу?»

Молчание затянулось, и Генрих первым нарушил тишину:

— В твоем положении о Маркдорфе думать рано. Я полагаю, нужно взглянуть на твою проблему в другой плоскости и представить, что твоя карьера не настолько плоха, чтобы разочаровываться в ней. Как я вижу, именно в таком положении ты сегодня оказался. Я понимаю всю сложность, а поэтому протягиваю тебе руку дружбы, ибо только общими усилиями можно победить ту хандру, которая тебя сегодня посетила. Отчаиваться рано, надо бороться, — улыбаясь, в дружеском тоне произнес Генрих.

— Я принимаю твою дружбу и очень рад тому, что мы снова вместе, как когда-то в России, — с оттенком лукавства ответил Бергер.

— Я надеюсь, что из соперника ты превратишься в настоящего партнера, потому что мы оба преследуем во всем этом деле одинаковую цель, а именно: мы оба хотим уцелеть. Поэтому в преодолении трудностей мы должны стать союзниками.

— Безусловно, я твой союзник. Твой оптимизм вселяет в меня надежду, что не все еще потеряно. Твои слова — не отчаиваться и бороться — производят на меня особое впечатление. В той ситуации, в которой я оказался, в сущности, достаточно хорошего выхода я пока не вижу. Каков же выход, хотелось бы тебя послушать?

— Выход не в утешении, а в борьбе. Мой тебе совет: нужно вначале взять себя в руки и рассказать мне до мельчайших подробностей все твои взаимоотношения с этим бароном. Неужели он такая важная птица, что с ним считаются в рейхсканцелярии?

— Да, ты не представляешь, насколько барон пользуется личным доверием и покровительством Гитлера. Даже баронесса пользуется благосклонностью фюрера. Именно поэтому Гейдрих пытается внедриться в этот узкий круг избранных, чтобы черпать оттуда информацию и влиять на обстановку, насколько это возможно.

Бергер рассказывал все почти откровенно. Генрих внимательно его слушал и всем своим телом ощущал приближение опасности, которая исходит от этого человека, хотя внешне отношения между ними стали налаживаться.

Их беседа затянулась до поздней ночи. Очень многое Генрих узнал со слов своего теперь уже «приятеля», чтобы сделать для себя очень важное открытие, к которому он шел многие месяцы. Слушая своего собеседника, он пришел еще к одному заключению: теоретические разработки по программе «Юпитер» почти закончены и начато строительство летательного аппарата. Казалось, он приблизился вплотную к ней, уже зная главного участника всей этой истории, но в то же время он был на удалении, чтобы иметь существенную информацию и детальные расчеты данного проекта. Бергер намекнул ему, и это подтвердило его догадку, где теперь следует искать профессора Зэхта. Теперь Генрих окончательно был уверен, что приятель тети Марии, профессор Нудельман, — это и есть Зэхт.

На следующий день Генрих раньше обычного подъехал на автомобиле к своему дому. Ему предстояло посетить свою тетушку, чтобы поговорить с ней об одном человеке. Поставив автомобиль в гараж, Генрих направился в дом и вдруг услышал, как сзади его кто-то окликнул. Он обернулся и увидел профессора Нудельмана.

— О, господин профессор, прошу, проходите в дом, — радостно воскликнул Штайнер.

Гость вошел в палисадник, и они вместе прошли в дом, где и разместились за столом в столовой комнате.

Как бы оправдываясь, профессор произнес:

— Шел мимо вашего дома и думаю: а не навестить ли мне своего нового приятеля? И вдруг увидел вас.

— Вы правильно поступили, что решились навестить меня, — отреагировал Штайнер.

— А если честно, я и не думал заходить к вам, это я случайно возвращался от фрау Марии и проходил мимо вашего дома.

— Как там тетя поживает? — спросил Генрих.

— У нее все в порядке.

— Это замечательно, господин профессор. У меня есть пирожные. Сейчас мы с вами выпьем чай. Вы любите пирожные?

— Не то чтобы я их люблю, я их просто обожаю, — радостно воскликнул профессор.

— Вот и хорошо. А сейчас присаживайтесь к столу, и мы с вами попьем чаю из самовара. Мой дед Карл вечерами любил с пирогами чаевничать. Прекрасные были вечера, когда мы с ним вдвоем проводили беседы у самовара.

Генрих разлил чай в чашки и положил на стол пирожные. Профессор с аппетитом принялся поедать любимое свое кушанье, запивая ароматным чаем.

— Да, вы правы, Генрих. Я тоже вспоминаю такие вечера в России. Когда-то я со своим другом, тоже профессором, и его женой на их подмосковной даче в Жаворонках у самовара часто обсуждали научные темы.

— Вы правы, как это приятно — вспоминать старых друзей. Кстати, я однажды гостил у одних милых и приветливых людей, он тоже профессор, а она — домохозяйка. Какое совпадение, но они также проживают на подмосковной даче в Жаворонках, их зовут Моисей Казимирович Нудельман и Фаина Васильевна. Может, вам случайно доводилось их встречать? — спросил Генрих, и лукавая ухмылка скользнула на его лице.

Генрих увидел, как внезапно изменилось лицо профессора — оно стало бледным.