Эдмунд Купер - Эльфы планеты Эревон

Море двигалось, самолет казался неподвижным: скорости самолета и диска уравнялись. Потом прозрачный пол стал бесшумно отъезжать в сторону, а пауки-роботы принялись устанавливать над отверстием какую-то трубку, напоминающую телескоп; они опускали ее так точно, что она "нацелилась" прямо на лайнер.

Рассел узнал самолет.

Сноп зеленого света, точнее говоря, сияющий зеленый столб, кристаллически-твердый, опустился к самолету и поглотил его.

Реактивный лайнер "Стокгольм-Лондон" оказался внутри зеленого шара. Этот шар разрастался, сверкая на солнце и приобретая яйцевидную форму. Потом у "яйца" появилась "талия", она все сужалась и сужалась, и вот уже образовалось два прозрачных шара, которые покоились один на другом. Эти "мыльные пузыри" летели над знакомым ему миром.

В нижнем шаре неподвижно застыл плененный самолет.

А что в верхнем?

В верхнем царило буйство света, водоворот энергии, дьявольская игра теней; здесь слышался шорох затвердевающих контуров, трепетание форм, происходило зарождение чего-то нового.

В двух зеленых шарах теперь было два совершенно одинаковых лайнера. Пауки-роботы покинули диск и проникли в верхний шар. Реактивные выхлопы из их псевдоконечностей оставили в небе недолговечный дымчатый узор. А вслед за ними в шар проплыло шестнадцать пластиковых гробов в рост человека. Два паука-робота вошли в верхний лайнер и стали выдавать оттуда неподвижных кукол, которых другие осторожно укладывали в гробы.

Через какое-то время шестнадцать гробов, а вместе с ними и шестнадцать роботов оказались в летающей тарелке. Еще мгновение, и верхний пузырь лопнул и исчез. Самолета-дублера не стало.

Вскоре лопнул и нижний пузырь, и освобожденный лайнер "Стокгольм-Лондон" продолжал свой путь как ни в чем не бывало.

Рассел понял, что он снова в зеленоватой пустоте Сферы Созидания - ни жив ни мертв, словно какой-то зеленый разум в зеленом полумраке, ниточка сознания в глубокой, немыслимой тишине небытия.

Ниточка вздрогнула, возникло движение и шепот.

- Вот таким образом одни привидения создают другие, - напомнил о себе Голос, - так мы получили копии людей. То же самое было и с караваном, везущим специи из Царства Уллос в Царства Грен Ли. Такой же опыт мы провели и с "речными людьми". Копии точно повторяют оригинал: вплоть до последней молекулы, вплоть до мельчайшей мысли. В результате Рассел Грэхем вернулся в Лондон; Анна Маркова продолжает ездить в Западную Европу и писать для русской прессы; а Фарн зем Марур по-прежнему служит своему феодалу во имя черной и белой королев.

- Бремя знаний - тяжелое бремя, не так ли? - продолжал Голос теперь уже сочувственно. - Малыш, что будет с тобой теперь, когда ты знаешь, что ты и твои Попутчики - всего лишь копии. Мы дали вам пищу, к которой вы привыкли, знакомых животных и среду обитания. Так можно ли считать, что рувиры похитили вас из привычного мира? Нет. Они вас создали. Значит, вы их собственность.

Последовала тишина, которую можно было назвать зеленой. Время перестало существовать; в матовом зеленом сумраке тонули минуты, часы, дни, годы, века. Некто, считавший себя Расселом Грэхемом, тоже почти перестал существовать.

Но где-то в глубине его души поднимался протест, прилив мужества, всплеск здравого смысла.

- Я существую! - крикнул его голос как-то отдельно от тела. - Я думаю, скорблю, надеюсь! Я не желаю быть ничьей собственностью.

- Дитя мое, - ответил Голос. - Конечно. Ты должен знать, что ты жив и можешь породить новую жизнь. В этом ты величественнее тех, кто создал тебя. Рувиры мертвы. Они лишь копии с предыдущих копий, снятых множество раз на протяжении бесчисленных веков. Их величие, их мастерство уже в прошлом. А ты и тебе подобные - их дети, залог веры, подарок будущему. Вы - зеркало ваших цивилизаций. Оказавшись на этой планете, вы можете уничтожить друг друга, но можете и создать нечто новое, небывалое. И тогда ваши цивилизации, с которыми вы неизбежно встретитесь в далях космоса и времени, получат возможность взглянуть на себя со стороны и откорректировать свой путь. Если бы рувирам был предоставлен такой шанс, возможно, у них бы появилось будущее. Но мы оказались одиноки в целой Вселенной... Так пусть дети ваших внуков и правнуков будут живым свидетельством того, что рувиры трудились не зря...

А теперь - отдыхайте. Бремя знаний действительно тяжко. Отдыхайте, но будьте готовы заплатить за то, что вы получили.

Зеленый сумрак вдруг подернулся рябью, словно морские волны, и стал как-то глубже. Время перестало существовать для Рассела. Он погрузился в пустоту небытия.

По бескрайним просторам изумрудной саванны неторопливо расползался рассвет. Вот он вырвал из тьмы два пластиковых гроба, появившихся на дороге между отелем и супермаркетом. Из саванны вышел человек, одетый в куртку из звериных шкур, потрепанные домотканые штаны и плетеные сандалии. Он деловито шагал по дороге к "Хилтону"; в руке у него блестел стальной топор, а через плечо было перекинуто полдюжины кур, связанных за шеи.

Увидев гробы, человек остановился.

Крышки гробов отлетели в сторону.

Рассел вылез первым. Он озирался, не понимая, где находится, потом нетвердой походкой сделал пару шагов и услышал стон: из гроба выбралась Анна. Он помог ей, и какой-то миг они, цепко держась друг за друга, молчали.

Удивленно разглядывали они притихший на рассвете отель. Потом заметили человека.

С громким криком он уронил топор, ощипанных кур и бросился навстречу Расселу и Анне. От его крика проснулись обитатели "Хилтона".

- Рассел, друг мой! - кричал Айрег. - Анна! Как давно вас не было! Но вы живы - это главное. Сердце мое счастливо.

Анна и Рассел не верили своим ушам. Неужели это говорит Айрег первобытный дикарь?

- Сколько времени прошло? - спросил Рассел. Айрег улыбнулся от уха до уха:

- Так много, что я кое-чему научился. У меня голова пухнет от этой грамоты.

Пока Рассел добивался от него более определенного ответа, из "Хилтона" высыпали остальные земляне; это были знакомые лица, знакомые голоса. Однако...

Однако в них было и нечто новое.

Они похудели, от солнца и ветра тела их стали бронзовыми, в осанке появилась гордость.

Однако самые большие изменения крылись в другом.

У Джона Говарда волосы стали серебряными, Марион Редмэн была на последнем месяце беременности, у Роберта Хаймэна не оказалось одной руки и обрубок успел зажить, у Селены Бержер на руках хныкал младенец, Мохан дас Гупта ослеп.

У Рассела губы пересохли от волнения, он взглянул на Анну - она покачнулась от слабости, и он поддержал ее.

Люди вокруг говорили, смеялись, плакали, спрашивали. Рассел ничего не слышал, в голове у него вертелся один и тот же вопрос: "Неужели это было позавчера? Всего лишь позавчера?.."