Александр Абрамов - Мир приключений 1971

— Про Стендаля ты много рассказал. А Шурочка? Все-таки моя ученица.

— Шурочка поступит в институт, станет историком, выйдет замуж, родит троих детей, похожих на нее, как три капли воды. Но работу не бросит, совмещать будет с семейными обязанностями…

— Выдумщик ты, — сказала Елена. — Прохладно становится. Пора спать. Завтра Москва. Даже не представляю, как и что будет там.

— Там будет многое. Можно написать целую повесть, которая начнется с нашего выхода на перрон Ярославского вокзала и кончится в специальном институте, созданном для решения проблемы омоложения. В ней будут и приключения, и трагедии, и веселые анекдоты.

— Зачем институт? — удивилась Елена. — Ведь Грубин с Савичем полдня вчера сидели, опыты проводили по восстановлению эликсира.

— Этого мало, — сказал Алмаз. Погасил папиросу. — Насколько я могу заглянуть в будущее, ученые трудятся и трудятся. Со временем добьются определенных успехов. Надейся.

— Как обидно. Может, мы зря едем в Москву? Зачем ехать…

— Да потому, что не ехать мы уже не можем. Колесо истории вертится только в одну сторону. И не беспокойся — будет со временем эликсир для всего человечества. Со временем. Для грядущих поколений. Главное, чтобы люди поняли, что это возможно.

— Все равно жалко. А я думала…

— Ну, тогда я пошутил. Через год, считай, эликсир будет готов, и ты сможешь купить его в аптеке за рубль. Теперь довольна?

Они вернулись в вагон. Елена пошла к себе. Алмаз задержался в коридоре. Там его подстерегал Степан Степанов. Степанов не выпускал из рук альбома.

— Вы собираетесь спать? — спросил он Алмаза.

— Нет, не спится, — ответил тот.

— Вот и отлично, — обрадовался Степанов. — Вы упомянули о своей связи с декабристами. Не могли бы вы в двух словах рассказать, как это произошло?

Последнее, что услышала Елена, засыпая, был глухой голос Алмаза: “С Кюхельбекером я познакомился совсем случайно…”

25 сентября 196… года в толстый журнал регистрации дежурного ГАИ по городу Москве твердым крупным почерком было записано два происшествия.

Первое случилось в 18.50 на одной из больших площадей, расположенных по улице Горького. Второе — в 19.30 на Беговой улице при выезде из туннеля, что пролегает под Ленинградским проспектом.

В первом случае легковой автомобиль марки “Волга”, принадлежащий индивидуальному владельцу, получил сильные повреждения. Во втором — транспорт не пострадал.

И в том и в другом случае водители машин остались живы, отделавшись ушибами.

В первой аварии погибло трое, во второй — один человек, тем не менее первого водителя оправдали, а второго спустя восемь месяцев по приговору суда расстреляли.

Казненный получил по заслугам — это был убийца. Виновник же гибели троих наказания не понес. Он и ныне спокойно занимается своими делами. Совесть его не мучает. Но попробуйте заговорить с ним о шоферах-пьяницах, лихачах, нарушителях — вам станет не по себе от ненависти, звучащей в голосе этого человека. Он считает, что всех их надо расстреливать, нет, лучше вешать, всех до одного!

Такие чувства можно понять — те, кого эта девушка так ненавидит, отняли у нее жизнь любимого человека. А что может быть дороже? Разве что своя жизнь, да и то не всегда.

Как ни печально, происшествия, о которых рассказывается в этой короткой повести, действительно были. И люди, о которых идет речь, существовали или существуют. Быть может, они не совсем такие, какими их описывает автор, и не совсем так провели тот роковой день, и наверняка иные у них имена, но, в конце концов, разве это так уж важно? И разве не имеет автор определенное право на творческую фантазию?

Вот и разрешите мне воспользоваться этим правом.

— Ой, девчонки, как в кино! Честное слово! Ох…

Лена задыхалась не столько от смеха, сколько от переполнившего ее желания поделиться сенсацией.

Их было трое: Валя, серьезная и обстоятельная, Нина, доверчивая и восторженная, и Лена, легкомысленная и самоуверенная. Во всяком случае таковы были неофициальные характеристики, которые выдало им общественное мнение курса. Были, разумеется, отклонения, как и во всяком общественном мнении, так сказать, крайние точки зрения. Ну, например, Олег считал, что Нина жестока и коварна, а Юрка обвинял Валю в легкомысленном и несерьезном отношении к его большим и вечным чувствам. Многие девочки находили за Леной кое-какие грехи, но, наверное, сами грешили против объективности, потому что была Лена уж слишком красивой и слишком нравилась всем мальчикам. Но общественное мнение, хоть и составляется из мнений индивидуальных, все же, как правило, отражает действительную картину, так как крайние точки зрения отбрасывает, как в судействе по фигурному катанию.

Общались друг с другом на курсе все, но одни дружили больше, другие меньше. Валя, Нина и Лена составляли одну из самых дружных компаний. Вместе ездили в институт, поскольку жили в одном доме, вместе готовились к занятиям, вместе обсуждали (и порой решали) мировые проблемы: например, где встречать Новый год, какое надеть платье и как сказать Юрке, что взаимных чувств к нему нет…

Секретов друг от друга у подруг не было, хотя каждое признание начиналось с неизменного требования: “Только дай честное слово, что никому…”

В середине сентября особенно заниматься было нечего, но эта зануда-лексичка задала составить диалог. Проект основы — выражаясь парламентским языком — был, как всегда, составлен Валей; Нина внесла в него немногочисленные, но полезные поправки, а когда все было готово, тоже как всегда, примчалась с опозданием Лена.

Лена действительно была очень красивой — высокой, с хорошей фигурой, с блестящими черными волосами, спускавшимися по новой моде до середины спины; юбка, которая, по выражению Олега, была “миней мини”, обнажала загорелые после южного отдыха ноги. Губы Лена не красила, они и так у нее были яркими. Зубы на загорелом лице сверкали, черные глаза сверкали, сверкало какое-то огромное кольцо, подаренное ей, как она таинственно намекала, отвергнутым вздыхателем, а в действительности купленное за четыре рубля на сочинском базаре у цыганки. Словом, Лена вся сверкала.

— Погоди… — Валя недовольно наморщилась. — Вот мы тут составили…

— Ой, Валька, ну ты не можешь подождать со своим диалогом! Ей-богу, девчонки, такое дело…

— Но ведь завтра…

— Ну, послушай, Валь, ну, пожалуйста! Я чуть в милицию не попала.

— Ой! — испуганно пискнула Нина.