Александр Абрамов - Мир приключений 1971

На Тимофея жаловались многие, начиная с председателя охотничьего общества товарища Непомилуева, то есть человека, чью компетентность в данном вопросе не мог никто оспаривать, и кончая подслеповатой бабкой Маланьей, которой показалось, что именно Тимофей нагло, среди бела дня, подстрелил ее собаку, гонявшую по улице Тимофееву курицу. Словом, сигналов было предостаточно. Однако не пойманный- не вор, и никаких официальных мер, несмотря на явный разбой, чинимый Тимофеем в окрестных лесах, применить к нему не удавалось. На увещевания же и воспитательные беседы, проводимые с ним неоднократно, Тимофею, грубо говоря, было в высшей степени наплевать. Он только нагло хохотал прямо в лицо собеседнику, протирая волосатыми кулаками свои бессовестные глазищи и тряся кудлатой рыжей бородой, а когда беседа переставала его веселить, грубо выражался и уходил с независимым видом, оставляя растерянного собеседника с открытым ртом.

Александру Петровичу тоже пришлось однажды встретиться с браконьером, и воспоминания об этой встрече не относились к числу самых приятных. Тимофей не оценил тонкого и чуткого отношения и оскорбил деликатного Александра Петровича, что тот перенес со стоицизмом, однако обиду в душе затаил.

И теперь, потрясенный новым кровавым преступлением Тимофея Косых, Александр Петрович вслух поклялся этого дела не оставлять и найти наконец управу на рыжебородого разбойника.

Однако день был так хорош, что долго таить в душе злость добрый Александр Петрович не смог, да к тому же и управление машиной требовало определенного внимания. Поэтому к берегу озера он подъехал таким же умиротворенным, каким поутру въехал в лес.

Немного спустя удочки были приготовлены, подкорм брошен в воду, наживка нанизана на крючки, а крючки заброшены в зеркальную, гладкую воду. Поплавки повздрагивали немного, вычерчивая вокруг себя геометрически правильные кольца, и быстро замерли в неподвижности, а сам рыболов занялся разными хозяйственными делами, потому что солнце уже стояло высоко и здоровый желудок Александра Петровича начал напоминать о своем существовании.

В считанные минуты из машины были извлечены многочисленные предметы, необходимые каждому туристу и рыболову, — то самое помятое ведро, которое так приятно погромыхивало на каждой кочке, не менее помятый и закопченный чайник, большая эмалированная кружка, полиэтиленовые пакеты и коробки с различной снедью, портативная газовая плитка с двумя красными баллонами, наполненными сжиженным пропаном, легчайшая палатка-серебрянка с комплектом дюралевых колышков и стоек, топор, трехсекционный надувной матрас, одноместная надувная нейлоновая лодка ярко-оранжевого цвета, купленная по случаю, транзисторный приемник всемирно известной фирмы “Сони”, легкий складной стул с полосатым сиденьем и, наконец, увязанная крепкой бечевкой охапка хорошо просушенных березовых поленьев — все один к одному, все одинаковой длины и толщины, хоть неси их сию же минуту на выставку достижений лесного хозяйства. Я предвижу ироническую улыбку читателя, которому мысль ехать в лес со своими дровами может показаться странной, но осмелюсь все же утверждать, что ничего странного в этом нет. Выше уже говорилось, что Александр Петрович был человек достойный, и на общеизвестный призыв “Берегите лес, лес — наше достояние” откликнулся самым непосредственным способом. От утомительного и малоэффективного добывания топлива в лесной чаще он перешел на пользование упомянутой уже портативной газовой плиткой, которая гарантировала ему быстрое и малотрудоемкое приготовление горячей пищи в любое время дня и ночи и в любую, даже самую дождливую погоду. К этому его вынуждало и то обстоятельство, что число туристов, рыболовов и охотников в последние годы росло в геометрической прогрессии, а количество сушняка в лесу сокращалось в такой же последовательности. Сырые же дрова, как всем известно, могут полностью загубить все удовольствие от пребывания на лоне природы, превратив его в подобие краткосрочной каторги. Но так как жизнь в лесу без костра теряет половину своей прелести, Александр Петрович привозил дрова с собой, убивая таким образом сразу двух зайцев.

Как известно, костер особенно хорош вечером, когда он не только греет, но и светит. Поэтому свой завтрак Александр Петрович приготовил на газе, а дрова развязал и до поры до времени разложил рядком на солнышке, чтобы они еще просохли. Тут он вспомнил о кровавом зрелище на дороге, и настроение его испортилось. Александр Петрович попытался заняться удочками, но ему везде чудилась бедная козочка. Он разделся до трусов, влез в машину, завел мотор и загнал ее в воду до самого бампера, а потом долго и старательно поливал из ведра, отмывая от дорожной пыли. Но мысли о несчастной козочке не оставляли его, и тогда он решился на крайнюю меру, к которой прибегал очень редко: достал бутылку отличного армянского коньяка, возимого на случай неожиданной простуды, и выпил две стопочки — граммов сто, не больше. Средство как будто подействовало, но горячее летнее солнце и коньяк сделали свое дело: Александр Петрович задремал.

Проснулся он, когда солнце уже начинало цепляться за вершины синих сосен, и первые мгновения не мог сообразить, где он и что с ним. Какая-то зыбкость была разлита кругом, солнечное марево стало тягучим и клейким, окружающие предметы странно исказились и сместились. Все было так и в то же время не так. Почему-то рядом с непоставленной за недосугом палаткой торчала невесть откуда взявшаяся береза, которой вроде бы и не было раньше; “Москвич” стоял, зарывшись задним бампером в воду, хотя Александр Петрович ясно помнил, что загонял его в озеро передом, чтобы не забуксовать при выезде; вещи были разбросаны в беспорядке, словно в них кто-то рылся. Только удочки по-прежнему торчали над неподвижной водой, но и в них замечалось что-то странное, хотя, что именно, он никак не мог сообразить.

“Не следовало спать на солнце”, — с досадой подумал Александр Петрович, морщась и потирая свой большой, с пролысиной лоб. Чтобы отвлечься, он наугад ткнул пальцем в клавишу радиоприемника, но тот продолжал безмолвствовать — то ли сели батареи, то ли от тряски отошел контакт. Тогда Александр Петрович решил смочить голову и неуверенными шагами направился к берегу, разгребая руками знойное марево неподвижного воздуха.

Присев на корточки, он достал носовой платок, но тут взгляд его снова упал на удочки. Словно гром ударил над головой Александра Петровича: он увидел, что лески со всех удилищ свисают строго вертикально и нижние их концы чуть-чуть не достают до воды — так, пальца на четыре, одинаково у всех удочек, а поплавков, грузил, крючков как будто никогда и не было.