Анатолий Днепров - Две минуты одиночества

Джиакомо Кардуччи! Кому в ученом мире неизвестно это имя! Я познакомился с ним на всемирном конгрессе биофизиков в июле 19… года и никогда не забуду нашей первой беседы. Он показал мне осциллограммы электрических импульсов возбужденных зрительного, слухового, тактильного и вкусового нервов лягушки. Я продемонстрировал ему то же самое, но полученное в результате экспериментов на кролике. Случайно фотографии перепутались, и мы долго не могли разобраться, какие осциллограммы какому нерву и какому животному соответствуют. Я мысленно ругал себя за то, что не сделал на снимках необходимые пояснительные надписи, а Кардуччи смотрел на меня со смешинкой в глазах.

— Молодой человек, — сказал он, — не старайтесь. Это не имеет никакого значения.

— Как так? — удивился я.

— Да вот так. Важно не то, какую структуру имеет электрический сигнал, а то, по какому нерву и по какому адресу он направлен.

Я был ошеломлен этим заключением ученого — тем более, что в своей лаборатории я все время стремился установить различие между сигналами разной природы… Как бы подводя итог нашему разговору, Кардуччи объяснил:

— Природа была бы безнадежно расточительна, приписывая бесконечным видам воздействия на живое существо бесконечные многообразия способов кодирования сигнала…

Но сейчас я вспоминаю Кардуччи отнюдь не в связи его исследованиями в области электронейрологии. Прибыв в Рим на очередной съезд биофизиков, я прочитал заметку, в которой сообщалось, что знаменитый итальянец… отлучен от церкви! На съезде ученого не было…

Как-то, вырвав свободную минуту между совещаниями, я отправился к профессору — свой адрес он оставил мне еще в Москве. На мой звонок из полуоткрытой калитки выглянула полная женщина.

— Можно видеть профессора Кардуччи? — спросил я на плохом итальянском языке.

— Кардуччи? Он здесь больше не живет.

— А где я могу его найти?

— Честные люди не будут интересоваться, где и как его найти… Не знаю.

Калитка решительно захлопнулась, и на мои повторные звонки никто не вышел.

Видимо, я звонил слишком долго, потому что шофер такси начал сигналить.

— Я слышал, вы спрашивали какого-то Кардуччи, — поинтересовался водитель, когда я возвратился в машину.

— Да, Кардуччи. Ученого.

— Это не тот Кардуччи, который делает людей неверующими?

— Как это — делает неверующими?

— А так. При помощи своей коммунистической науки. Вы знаете, коммунисты придумали такой аппарат, который делает людей неверующими.

— Ну и глупость же вы говорите. Гранд-отель.

Мы остановились у ярко освещенного отеля на Пьяцца Иседра. Расплачиваясь с шофером, я сказал:

— А эту чепуху об аппарате, который делает верующих людей еретиками, выбросьте из головы. Кардуччи — большой ученый.

Автомобиль круто развернулся вокруг фонтана и помчался по Виа-Национале. С этого момента я стал серьезно беспокоиться за судьбу прославленного биофизика.

Я потратил почти сутки на поиски профессора Джиакомо Кардуччи. Наконец, его адрес под очень большим секретом сообщила мне молодая ассистентка из лаборатории электроэнцефалографии института, где он раньше работал.

— Только, ради пресвятой мадонны, не сообщайте этот адрес никому.

Я понимающе кивнул и на первой попавшейся машине отправился на север.

Вот и небольшая деревушка в горах, на берегу озера Браччиано. Глинобитные хижины, соломенные крыши. Здесь ничего не напоминало о той Италии, которую знают туристы. Берега горного озера поросли высокими камышами, легко скрывавшими небольшие челноки — в них крестьяне выезжали на рыбную ловлю. У одной из лодок я увидел старика. Он стоял в воде и аккуратно сворачивал сети.

— Синьор, добрый день, — поздоровался я.

— Добрый день, синьор иностранец. Вы, наверное, хотели бы прокатиться по озеру?

— О нет, благодарю вас. Я хотел бы попробовать настоящие итальянские спагетти и выпить молодого вина.

Старик весело мне подмигнул и слегка присвистнул.

— Спагетти у старухи нет. За мукой нужно ехать в Витербо, а то и в самый Рим. А вот насчет вина… — Он вышел из воды, опустил завернутые парусиновые брюки и пошел по узенькой тропинке вверх.

Разговор о спагетти и о вине я затеял специально. Дело в том, что мне была известна только деревня, в которой скрывался Кардуччи, но не его точный адрес.

Мы уселись на дощатой скамейке за простой деревянный стол.

— Откуда к нам пожаловали, синьор? — спросил старик после того, как была допита вторая кружка светлого вина.

— О, издалека. Вы, наверное, знаете такую страну — Советский Союз?

— Не может быть! Унион Совьетико! Так это же так далеко! — старик встал и посмотрел на меня недоверчиво.

Тогда я достал из бокового кармана открытку с изображением Спасской башни Московского Кремля и протянул ему.

— Полла! Иди скорее сюда! Посмотри на это чудо!

В комнату вошла совсем седая женщина и, нагнувшись над открыткой, долго и молчаливо ее рассматривала.

— Ну, как, что ты скажешь? А ты говорила — приехал американец!

— Пресвятая мадонна… — шептала Полла. — Неужели из России?

Я кивнул головой, и женщина взяла мою руку в свою и долго ее трясла. Теперь я был уверен, что встреча с профессором Кардуччи состоится.

— Я приехал сюда специально, чтобы повидаться с моим старым другом. Раньше он жил в Риме, а теперь по состоянию здоровья решил сменить город на деревню. Он — доктор, и говорят, приехал врачевать к вам…

Я заметил, как старик и женщина быстро переглянулись.

— Одну секунду, синьор, — сказал старик, и оба они вышли в соседнюю комнату. До меня донесся быстрый приглушенный разговор на непонятном наречии. Я понял только одно: женщина мне не доверяла, а старик, показывая на подаренную открытку, доказывал, что я «честный человек». Я встал и вошел в помещение, где беседовали муж и жена.

— Мне известно, — сказал я, — что мой друг не хочет, чтобы с ним виделся кто-либо из города. Более того, я и не настаиваю на встрече с ним, если он не пожелает меня видеть. Исполните мою просьбу: снесите к нему вот эту записку.

Я быстро набросал на листке бумаги: «Синьор доктор, я приехал из Москвы, чтобы встретиться с Вами. Сергей Андронов». Женщина взяла записку и выскользнула на улицу.

Кувшин вина мы допили со стариком молча, напряженно ожидая, когда придет Полла. Но вот дверь распахнулась, в низенькую каморку ворвался Кардуччи, и, увидев меня, бросился в мои объятия. Нас оставили одних.

— Я так рад, так рад… Вы — здесь! Это невероятно, синьор Андронов… Я потерял почти всех друзей… Вернее — тех, кого считал друзьями.

Он говорил страстно и взволнованно, как человек, который провел долгое время в одиночестве, и, наконец, встретился с другим человеком.