Игорь Бирюзов - Акция

Члены кружка спорили до хрипоты, отводя душу в нелестных высказываниях о главном редакторе «Числовой правды».

— Оригинальная статья. Но самое страшное, что простой числовой обыватель верит всему этому бреду.

Я в литературе не был специалистом и решил не вмешиваться в спор.

— Манипулирование общественным мнением.

— Процитировал 47-го, вырвав отрывок из общего контекста. Рассуждает подлец о книге, которую мало кто читал.

— Кто-то сейчас уже строчит мемуары за 1-го. Сам он и два слова связать не может.

— А не слышал кто?

— Честно говоря, фамилию я знаю, но не до конца верю, что он взялся за этот «подвиг», поэтому сплетничать не хочу. Тем более, это вопрос непринципиальный, такой числянин все равно найдется, не может не найтись. Бог с ними, с мемуарами, их все равно никто читать не будет, опаснее роман 14-го.

— Чем же он опасен? Примитив.

— Не скажи. У него все сюжетные линии доведены до конца, что массовый читатель любит больше незавершенностей эпилога. В одном месте добавил трагедийности, в другом — юмора, в общем сделал все грамотно, на профессиональном уровне.

— Всегда считалось, что профессионализм — это хорошо?!

— Смотря какие идеи несет в массы профессионал. У 14-го, герой — человек без недостатков, смело смотрящий в будущее, но не замечающий сложностей настоящего периода развития числового государства. Он их просто не видит, как будто на него надели шоры, показали цель и сказали: «Иди смело и не оглядывайся, собьешься с пути, поправим». Характерно отношение героя к другу, «прогулявшему» три дня. Последний получил телеграмму с родного села о смерти матери и попытался дозвониться до героя, чтобы предупредить об отлучке. Но тут произошло роковое стечение обстоятельств. Дозвониться не удалось, и тогда друг героя оставил записку соседу с просьбой сообщить на работу о вынужденной отлучке. Но сосед или забыл позвонить, или потерял записку… В общем, история неприятная. Герой, естественно, клеймит своего друга на собрании: «Как можно уехать в такое время, когда под угрозой план. Никого не предупредил и смылся обделывать свои делишки». Чувствуете. Государственное ставится над личным, причем в абсолютной форме, без альтернативных вариантов. Смерть матери — это делишки!

— Похоже, герой по автору должен выглядеть глянцевым при любых обстоятельствах.

— Точно. И тогда исчезнет само понятие личность. Останется нечто усредненное и, якобы, обожаемое тысячами числянок.

— К сожалению, насчет обожания — это реальность.

— Для одних писателей — открытый шлагбаум, а для других — мрак в конце тоннеля. Подлая политика.

— Вся литература — это политика. Она сильно влияет на числян, незаметно прививая им определенные взгляды. Государственная литература дает читателю социальный наказ — работай, работай и еще раз работай, а остальные вопросы на нашей совести. Мы за них ответим.

— И ведь ни за что не отвечают — проститутки литературные.

— Так что же мы медлим. Ведь наши самиздат ни при каких обстоятельствах не сможет конкурировать с государственной типографией. Надо что-то делать!

— К сожалению мы, во всяком случае пока, бессильны.

Я решил вставить свое слово.

— А что если привлечь к решению данных проблем математику?

— Каким образом? Тут серьезная политическая борьба.

— Может расшатать государственную систему…

— У тебя конкретный план существует?

— Пока нет.

Первые пол рабочих дня, в понедельник, 4-й предавался воспоминаниям. Он еще на эстраде выделил для себя 255-ю, которая словно русалка, заключенная в ярко голубой купальник, рвалась наружу. Зрелище не для простых числян. 4-й, правда, заметил устремленный на 255-ю взгляд 5-го и, улучшив момент, осуждающе посмотрел на конкурента. 5-й, наткнувшись на неподвижный, не сулящий ничего хорошего взор 4-го, понял ситуацию и взмахнул рукой, как бы давая понять, что переключит свое внимание на другую числянку…

До сих пор вспоминается теплая, подогретая вода бассейна, где он пару раз обнял 255-ю, договорившись о встрече в ее интимном домике. Дальнейшие события просто не поддаются спокойному осмыслению… Экспрессия. Романтика. Движения тел по замысловатым траекториям. Всплеск эмоций. Профессионалка. Не зря тратим деньги на эти великолепные празднества. Сейчас я буду решать важные государственные проблемы, подписывать декреты, имеющие исторические значения. Интересно, а как бы я смог работать в полную нагрузку, нести огромную ответственность за судьбы числян, если бы не снятое на природе напряжение?!

4-й прочитал первую попавшуюся на глаза бумагу. «Формирование политики правительства». Ха-ха-ха. 1-й совсем сдурел. Все перепутал. Поручил мне, вместо 2-го, министра идеологии, подготовить очередной доклад о задачах числового государства на современном этапе. Старый козел.

Настроение у 4-го еще больше приподнялось. После вчерашнего все кипело и пенилось, да и 1-й порадовал своей очередной идиотской выходкой.

В дверь тихонько постучали.

— Входи.

Секретарь боязливо просунула голову в дверь.

— Входи, не бойся. Я сегодня добрый.

Числянка окончательно протиснулась в кабинет начальника и передала ему синюю папку, немного надорванную при основании.

— Что это за рухлядь, красотка?

Кровь у 4-го так и играла. Он подумал, что пора поставить вопрос о более частой реабилитации государственных руководителей, как наиболее эффективной меры повышения производительности труда у управленческих работников. Примерно, раз в две недели, а возможно и каждые выходные. Уж больно силы быстро иссякают. 4-й слегка ухмыльнулся при этой мысли.

— Заместители передали папку. Сказали, что не могут разобраться в данной проблеме.

— А в чем они могут разобраться?! Дал бог заместителей. Хорошо, крошка, я посмотрю.

4-й, слегка потянувшись, открыл папку и увидел довольно большое количество подшитых листов. «Неужели все это нужно прочесть», — с тоской подумал он. Сверху лежал лист с вензелем министра по дорогостоящим вещам. Резолюция, начертанная на нем корявым почерком министра, гласила «Объективное исследование информации, подкрепленное фактами, показало, что наше министерство к данному вопросу отношения не имеет. Переслать в министерство транспорта».

4-й ничего не понял. Он только ехидно отметил при себя, что за долгое время 6-й так и не научился нормальному почерку.

И все-таки 4-го взволновало данное дело. Интуиция ему подсказывала, что за этим ворохом бумаг скрывается какая-то угроза.

Идея приспособить математику к решению политических задач глубоко запала мне в душу и никак не давала покоя. Уже два дня не мог себя заставить заниматься серьезными научными проблемами. Я считал себя математическим гением и своим предложением в кружке обрек себя на придумывание блестящей идеи, чтобы не потерять самоуважения. Я боялся разочароваться в себе, что грозило моральным опустошением.