Элисон Синклер - Вереница

Через дверной проем в лабораторию вошли Стивен и Адриен. У медсестры был ужасно усталый вид. Глаза скрывались за солнечными очками. Стивен бросил на Софи свирепый взгляд, который она даже не стала пытаться как-то истолковать.

– Спасибо, – сказала она, и Стивен оскалил зубы.

Мошка вдруг прекратила метаться и упала на дно пробирки. Софи осторожно наклонилась, чтобы не напугать пленницу и не вызвать нового приступа метаний, и подняла пробирку вверх. Но поскольку делала она это очень медленно, начало процесса ей уловить не удалось. Букашка уже потускнела и начала рассыпаться в прах. Софи не успела и глазом моргнуть, как от насекомого осталась крохотная горстка сероватого пепла.

– Боже мой! – тихо ахнула Софи.

– Что такое? – спросил Стивен Купер.

Морган шагнул вперед. Софи отклонилась в сторону, чтобы он смог нагнуться и увидеть своими глазами. Он посмотрел, поморщился – и поднял пробирку. Горстка пепла колыхнулась и растаяла в воздухе.

Морган погрузился в размышления. Вид у него был сосредоточенный и напряженный одновременно. Парадоксально, но мысль о столь чистом и бесследном разложении вызвала у Софи отвращение.

– Теперь понятно, почему мы не видели дохлых букашек, – сказал Морган.

Софи внутренне содрогнулась, представив себе мельчайшую, невидимую пыль, покрывающую кожу, язык, поглощаемую с воздухом и едой.

– Я не успела ее разглядеть. У этой мошки было тело, но я не заметила ни челюстей, ни лапок, ни жала. Все произошло слишком быстро.

Она полуприкрыла глаза, пытаясь вызвать в памяти насекомое таким, каким она увидела его в первый момент. Казалось, вот-вот – и она интуитивно осознает что-то такое, чего не в силах понять умом. Камень, который можно обрабатывать, меняя его форму, но который рассыпается, когда его пытаются отделить от целого. Деревья, с которых не сыплется хвоя; зеленое покрытие пола, рассыпающееся в пыль, когда его отрежешь. Насекомое, за пару секунд превратившееся из живой букашки в горстку праха. Они все одинаковы.

Разум Софи сопротивлялся, не желая делать дальнейшие выводы. Камни, растения и насекомые – все одинаковы, и не только в смысле составляющих элементов; они одинаковы на молекулярном, структурном, а возможно, и на функциональном уровне.

Софи села, схватившись за край табуретки, словно мир уплывал у нее из-под ног. Перед глазами, словно при ярком косом освещении, проплывали тени – длинные тени силлогизмов и определений, которым ее так долго учили. Деление на растительную жизнь и животную, одушевленную и неодушевленную…

– Вопрос в том, органическая это жизнь или минеральная, или это продукт нанотехнологии – а может, вообще что-то такое, чего мы не в силах даже вообразить. – Морган встретил отсутствующий взгляд Софи, и что-то в этом взгляде заставило его умолкнуть. Он посидел, задумчиво глядя вперед, – Они все одинаковы, – добавил он извиняющимся тоном, будто просил прощения за то, что говорит столь очевидные вещи.

В эту секунду Софи почти ненавидела его – и за острый ум, и за робость. Морган словно издевался над ней, демонстрируя свою уверенность в ее интеллектуальном превосходстве. Однако для нее осознание того, что камень, растение и насекомое суть одно и то же, потребовало напряжения всех умственных способностей, а он понял это мгновенно и тут же начал размышлять о том, какова природа этой общности.

“А пошел он к черту! – подумала она. – Пошел он к черту! Я здесь как рыба, выброшенная из воды. Даже если я найду то, за чем отправилась сюда, не исключено, что я его просто не узнаю…”

– Мы все здесь как рыбы, выброшенные из воды, Софи, – сказал Морган.

Осознав, что первую часть своей мысли она произнесла вслух, Софи покраснела. Оставалось только надеяться, что вторая часть осталась произнесенной лишь мысленно.

– Да, – кивнула она, – но некоторых из нас вдохновляла хотя бы перспектива космического полета – не говоря уже об элементарном комфорте. А все эти штучки-дрючки…

Морган присел рядом с ней на сталагмит.

– Мы предполагали, что все эти штучки-дрючки предназначены для того, чтобы мы чувствовали себя как дома. Возможно, это действительно так, судя по их форме. Однако их функции совсем другие. Зеленое покрытие на полу поглощает все отходы – не исключено, что для переработки. А деревья – кстати, вы заметили, как они выросли? – скорее всего участвуют в процессе газообмена. Это не фотосинтез, но атмосферу они очищают.

– А насекомые? – спросила Софи. Он, похоже, ее не слышал.

– Самое интересное – аргиллит. На Земле нет ничего подобного. Ни на что не похожая субстанция – а люди как ни в чем не бывало лепят из нее, что хотят. Однако каково предназначение аргиллита? Если предположить, что эта субстанция, или же механизм, или бог его знает что еще может принимать любые формы, значит, эти формы не случайны. Нам необходимо, чтобы что-то впитывало все наши выделения с пола и из воздуха, нам нужно на чем-то сидеть и лежать, нам нужны еда, вода и жилье. Возможно, природа этой субстанции или механизма обусловила то, что наши жилые помещения созданы в виде пещер, а не в виде домов из камня и кирпича. Хотя… Мы же привыкли строить из камня и кирпича. Тогда почему пещеры? Здесь какая-то непоследовательность. Я думаю, мы просто не замечаем, что существуем в высокоразумной среде. И она воздействует на нас, изменяет нас. Она стала влиять на нас с самого начала – с первых же часов или дней… Мы же не знаем в точности, сколько мы пробыли в бессознательном состоянии! Об этом свидетельствует все вокруг: и тот факт, что наше электронное оборудование вышло из строя, и то, что в темноте мы прекращаем всякую деятельность, и то, как мы поневоле развиваем свои осязательные способности, чтобы вылепить что-то из аргиллита. Мы думали: раз к нам не вышли зеленые человечки и не сказали: “Добро пожаловать, земляне!”, значит, нас попросту бросили на произвол судьбы. Но мне кажется, все здесь происходит далеко не случайно – и это касается не только окружающей среды. Наше общение с ней – лишь подготовка.

– К чему? – спросила Софи, поневоле заинтересовавшись.

– Хотелось бы думать, что нас готовят к взаимодействию – или общению – с кораблем. Хотя вполне вероятно, что мы всего лишь подопытные крысы в лабиринте, которых дрессируют на реакцию “стимул – ответ”. – Морган криво усмехнулся. – А может, это своего рода вступительный экзамен. Поскольку они взяли на борт представителей самых разных видов человеческой расы, у них наверняка есть тщательно отработанная система отбора и подготовки экипажа. Интересно только, что они делают с теми, кого отсеивают?

– Надеюсь, мы никогда этого не узнаем, – сказала Софи.

Морган посмотрел на нее широко раскрытыми темными глазами, и Софи поняла, что его вопрос – скорее риторический. Похоже, Морган догадывался, что они делают с отсевом, – и это пугало его.