Веда Талагаева - КАТРИОНА, ГОД 3217. КОСМИЧЕСКАЯ ЛЕТОПИСЬ (Главы 1 - 12)

Джек мысленно улыбнулся. Учитывая, что вся обстановка, мебель, часть судовых приборов, грузовое оборудование и даже роботы-стюарды и холодильные установки были абсолютно новыми, звездолет, конечно, пребывал в нереальной чистоте. Даже пыль осесть не успела.

- Да, сэр, - вежливо согласился Джек.

Он и капитан Андреас Хофман после осмотра двигательного отсека шли по круглому коридору центрального ядра, в который выходили двери жилых помещений. Новый командир "Катрионы" оказался молодым мужчиной около сорока лет, высоким, хорошо сложенным, с приятной внешностью, несомненно производившей впечатление на женщин. У него было выразительное и мужественное лицо с тонкими чертами, голубые глаза и густые русые волосы. В падавшей на широкий лоб челке виднелись светлые мелированные прядки. Синяя гражданская униформа сидела на Хофмане также хорошо, как на Джеке. Капитан смотрелся вполне представительно.

- А вот с дисциплиной, насколько мне известно, все обстоит не так идеально, - ровным тоном заметил он, - Вы человек новый и, конечно, еще не разобрались до конца. А от более информированных сотрудников я слышал, что капитан Полубояров был слишком либерален с командой. Вы, лейтенант Деверо, как бывший военный, разумеется, положительно относитесь к поддержанию дисциплины на корабле?

- Да, сэр, - опять также вежливо согласился Джек, понимая, что никаких развернутых комментариев по данному вопросу от него не требуется.

Капитан Хофман одобрительно кивнул.

- Кстати, лейтенант, - он вопросительно вскинул четко очерченные темные брови, - Вы кадровый офицер, боевой пилот, почему вы ушли из вооруженных сил? Вы ведь молоды, вам...

- Двадцать три, - подсказал Джек.

Хофман снова кивнул.

- Ведь не по состоянию здоровья? Иначе вам бы не было разрешено работать по специальности.

- Нет, сэр, не по состоянию здоровья, - Джек сделал паузу.

Разговор только что шел о дисциплине, и Джек уже представлял себе лицо нового командира, после того, как он услышит ответ.

- Так почему же? - своим безмятежным тоном продолжал допытываться капитан.

- Неисполнение приказа, - решившись, выдавил из себя Джек, стараясь, чтобы и его голос звучал спокойно, - Я отказался сам и запретил подчинявшимся мне пилотам бомбить жилые кварталы в Инубе, на Марсе.

- Но это же трибунал! - отбросив невозмутимость, удивился-таки Хофман, - Как вы избежали наказания?

- Общественное мнение было на моей стороне, - глядя под ноги, объяснил Джек, которому рассказ о прошлом не доставлял удовольствия, - Командование опасалось, что армию обвинят в агрессии против мирного населения и в преследовании тех, кто отказался следовать таким приказам. Поэтому все обошлось для меня малой кровью: мне предложили "почетную отставку" с сохранением звания, наград и летной лицензии.

- Понятно, - промолвил капитан прежним равнодушным тоном, словно Джек сообщил ему какую-то стандартную служебную информацию.

- Вот капитанская каюта, - сказал Джек несколько поспешно, радуясь, что расспросы закончились.

Они остановились перед раздвижной дверью, отличавшейся от других таких же только цифрой на табличке. Их догнал пришедший с камбуза Марко Беллини.

- Капитан, вы просили представить новый график работы хозяйственной службы, - сказал он, поравнявшись с капитаном и штурманом.

- Да, сержант, большое спасибо, - кивнул капитан Хофман и движением бровей показал Беллини на расстегнутый воротник синего рабочего комбинезона, в котором шеф-повар обычно ходил на службе.

Беллини был на полголовы выше капитана и на пятнадцать килограммов крупнее. Он смущенно потупился, точно школьник перед строгим директором и неловким движением застегнул воротник.

- Виноват, - пробормотал он и порылся в широком нагрудном кармане, - Вот новая смарт-карта для этой двери с вашим личным пин-кодом.

- Спасибо, - еще раз нейтрально-вежливо поблагодарил капитан Хофман, - Не уходите пока.

Он вставил карточку в прорезь электронного замка, и вместе с Деверо и Беллини вошел внутрь. Капитанская каюта была недавно заново обставлена. Раздвижная ширма из матового стекла прикрывала личное помещение. В служебном отсеке стоял новый письменный стол из черного зеркального пластика, привинченный к полу, как полагается, рядом вертящееся кресло с силовым полем вместо ножек, новые стеллажи для книг и документов и компьютерная система с тремя вспомогательными мониторами. В проеме между двумя квадратными иллюминаторами висела картина. Она была вставлена в тяжелую позолоченную раму, прикрыта толстым антиударным стеклом и снабжена подсветкой. Сюжетом картины, выполненной в классической живописной манере, был морской пейзаж с мчащимся по бурным волнам старинным парусником. В строгом лаконичном интерьере космического корабля картина была единственным ярким пятном. Она казалась еще одним иллюминатором, открытым в какую-то другую, наполненную живыми красками реальность. Среди оргстекла, металла и пластика надутые соленым ветром паруса выглядели до того настоящими, что даже казались неуместными.

- Что это? - глядя на картину, спросил капитан Хофман.

В его спокойном голосе проскользнуло легкое недоумение.

- Это картина, - Беллини понял, что, объясняя очевидное, сказал глупость, смутился и сбивчиво продолжил, - Она - Самсона Никитича, капитана Полубоярова. Осталась, в общем, от него. Когда звездолет высоту терял, и мы все сбрасывали за борт, ее тоже хотели скинуть. Но снять не смогли - болты больно крепко привернуты.

- Она на балансе? - спросил Хофман, продолжая смотреть на море и парусник.

- Э-э, - Беллини на секунду задумался и поспешно кивнул, - Да.

- Спишите ее, и найдите подходящие инструменты, чтобы раскрутить болты, - распорядился капитан.

- То есть снять ее? - удивленно вскинув брови, уточнил Беллини, - И с баланса, и со стенки?

- Да, пожалуйста, - кивнул Хофман.

Он обошел письменный стол и подошел к картине почти вплотную. Проведя пальцем по очертаниям корпуса судна, построенного еще из дерева, он прочел надпись на борту - "Катриона".

- Надо же! - Хофман опять выразил удивление лишь легким движением бровей, - Значит, это своего рода символ? Очень трогательно. Тогда можно повесить картину в каком-либо другом помещении. У нее очень беспокойный для глаз сюжет. Вообще классическое искусство меня всегда, - он прищурил глаза, подыскивая подходящее слово, - утомляло, можно сказать. Словом, сержант Беллини, прошу вас снять картину со стены. Я вас не тороплю, займитесь ею, когда решите основные организационные вопросы. А пока просто внесите это в ежедневник.

- Простите, куда? - с осторожным недоумением переспросил командир хозяйственной службы.

Джек, все это время не принимавший участия в разговоре, исполнился сочувствием к Беллини. Общение с новым начальством явно давалось шеф-повару не без труда.