Мэрион Брэдли - Призрачный свет

Труф продолжала диктовать, рассматривая разложенные за стеклом предметы: кинжалы с черными, белыми и красными ручками, корону с золотым диском — Труф видела ее на портрете. А вот точно такая же корона, серебряная, с изображением луны. Только из боязни обидеть Джулиана Труф не открывала дверцы шкафов и не дотрагивалась до описываемых предметов. Стоя у короны, она вдруг физически ощутила ее холод и тяжесть.

"Я слишком устала", — успокоила себя Труф. Она потерла лоб, снимая напряжение, и заставила себя пройти дальше.

"Но ведь кто-то носил все это. Кто? И есть ли где-нибудь полное описание той пресловутой работы Блэкберна. Джулиан, кажется, считает ее цели разумными. И такой же реальной, как и магия".

Трудно было думать и постоянно помнить, что все эти предметы — всего лишь дорогостоящий гардероб театра для придурков. Казалось, здесь сами вещи знают, для чего они предназначены, и ждут своего часа.

Труф отвернулась, стараясь подавить непонятно откуда возникшее чувство неловкости и неуверенности. Все, что здесь было собрано, не шло ни в какое сравнение с захватывающей восточной религией викка, некогда популярной среди студентов Тагханского университета. Труф доводилось даже тестировать самозваную "верховную жрицу религии викка", в связи с чем ей пришлось прослушать курс ее лекций и посмотреть демонстрацию чудодейственной силы. Только после этого Салли согласилась на эксперимент. В то время викка показалась Труф безобидным по сути увлечением, и результаты, полученные с Салли, показали это. Никаких таких особых возможностей и способностей, не считая ошеломляющей природной глупости, у Салли не обнаружилось.

Но то было совсем другое, мода. Здесь же Труф имела дело с иным. Она закрыла глаза и все равно продолжала видеть перед собой все эти атрибуты.

"Я просто устала. Если бы здесь был Дилан, он, не задумываясь и ни словом не упоминая о магии, дал бы с десяток объяснений моему состоянию и моим ощущениям".

Труф решительно направилась к книгам. Были тут работы и Кавендиша, и Вильсона, и множество книг предшественников Торна, например, такого же шарлатана и прощелыги Элайстера Кроули, называвшего себя "великим зверем". Труф слегка передернуло. Предполагалось, что вся эта коллекция называется блэкберниана, но Кроули умер в сорок седьмом. Что он мог сказать о Блэкберне? Труф взяла самую первую книгу, "Драгоценные камни равноденствия", и раскрыла ее.

"Моему верному зубу змеиному, Торну Блэкберну", — прочитала Труф и увидела подпись — округлые каракули в обрамлении каких-то таинственных знаков.

"Что еще за зуб змеиный?" — подумала Труф и тут же вспомнила цитату из Библии: "Неблагодарное дитя острее зуба змеиного".

Стало быть, Торн Блэкберн был неблагодарным? Но по отношению к кому? В тот момент, когда делалась эта надпись, ему было не более восьми лет. Если, конечно, надпись подлинная.

— Если так, тогда он должен был неплохо знать Элайстера Кроули, — сказала она в диктофон и тут же прибавила: — Но откуда? Ведь Кроули был англичанином, а Блэкберн — американцем.

Правда, некоторые имевшиеся у Труф источники указывали на то, что Блэкберн был англичанином, но тогда становилось непонятным, зачем он приехал в Америку. Проводить свою мифическую работу?

Это мог знать Джулиан.

Труф бегло просмотрела другие книги. Оказалось, что все они когда-то составляли библиотеку самого Блэкберна, поэтому Джулиан включил их в свою коллекцию. Труф начитала на диктофон названия книг, надеясь впоследствии проверить это:

— "Маг" Фрэнсиса Барретга; "Священная магия Абра-Мелина", издатель — Макгрегор Мазере; "Долина реки призраков"…

Две коробки с бережно сохраняемыми газетами. "Голос истины". Труф просмотрела пару желтых и потрепанных от времени газет. Причудливый, трудночитаемый шрифт местами стерся, но тема написанного была ясна — эзотерика.

Труф почувствовала, что с каждой строки сквозит надежда, характерная для тех очаровательных, наивных лет, когда она была еще совсем маленькой. Тогда казалось возможным все, даже остановить четырех всадников — болезни, войну, голод и смерть.

Теперь мир поумнел и стал практичнее. Будут появляться все новые болезни, не страшнее уже известных, войны станут еще более жестокими и несправедливыми, а люди не перестанут умирать от голода на улицах городов самой богатой страны мира.

Труф тряхнула головой, пытаясь избавиться от таких мрачных мыслей. Кухонная философия не даст ничего. Несмотря ни на что, нужно продолжать осматривать сокровищницу Джулиана. Собиратель — человек со странностями, если не разделить его взгляды, коллекция останется закрытой. Следовательно, Труф нужно хотя бы внешне согласиться с Джулианом и на некоторое время признать, что Блэкберн был великим человеком. К тому же, увидев скептицизм Труф, Джулиан может лишить ее доступа к блэкберниане в любой момент.

Оставалось просмотреть только ящики шкафов. Труф открыла первый ящик и сразу же поняла, что трех месяцев ей совершенно не хватит, чтобы все изучить. Она закрыла ящик и открыла другой. На нее смотрел плотный ряд папок без каких-либо указателей и надписей.

— Бог мой, — ужаснулась Труф. — Да как же я в этом разберусь? Тут же невозможно ничего найти. Да, система хранения оставляет желает лучшего.

Она перемотала пленку, стерла последнее замечание, затем вытянула первую попавшуюся папку и раскрыла ее. В ней лежали разноцветные листы бумаги, довольно большие, восемь на одиннадцать дюймов, исписанные четким, как у Спенсера, почерком. Удивил Труф только красный цвет чернил.

Несмотря на старинную каллиграфию, сами материалы были современными, написаны они были в годы жизни Блэкберна, а точнее, определила Труф, в последние годы. Какое отношение они могли иметь к самому Блэкберну, было неясно, но, возможно, она держала в руках биографию, которую начинал писать Джулиан.

Труф повернулась так, чтобы солнце, падающее из длинных, окружающих камин окон на священное изображение Блэкберна, попало на лист, и стала читать, стараясь не перепутать непронумерованные страницы.

Это была не биография.

Сначала Труф показалось, что она читает сценарий какой-то пьесы, и в этом не было ничего неожиданного: если их пишут для Эвиты Перон, почему бы не написать пьесу и для Торна Блэкберна? Неожиданными были действующие лица, например «иеролатор», "иерофекс" и некоторые другие, имена или названия которых сильно попахивали латынью. "Кто это такие?", — думала Труф. «Иерос» в переводе с греческого означает «священный», а «латор» — это «поклоняющийся». Если следовать этой логике, то «иерофекс» значит "священный созидатель" или "священный строитель".

"Священный поклоняющийся? Священный созидатель? Бред собачий". — Труф поставила строгий диагноз и продолжала читать дальше, силясь постичь содержание. Действие таинственной пьесы то заканчивалось, то снова начиналось, а Труф все продолжала читать, ничего не понимая. И вдруг до нее дошло — то, что она читает, не пьеса, а набросок описания одного из культовых ритуалов книги "Страдающая Венера".