Мэрион Брэдли - Ветры Дарковера

Пошел мелкий моросящий дождик, и низкорослое племя, собравшееся вокруг, повлекло их в пещеры.

Там было свежо и просторно, тьму прорезал отчасти свет факелов, отчасти сияние прекрасных флюоресцирующих кристаллов, поставленных так, чтобы увеличить сияние факелов.

Повсюду виднелись изящно обработанные изделия из металла, но Баррон слишком устал, чтобы рассматривать это. Когда они шли светлыми подземными коридорами, он подошел к Меллите и тихо спросил: — Почему они так кричали?

— Старейшины кузнецов согласились помочь нам, — проговорила Меллита, я, в свою очередь, обещала, что алтари Шарры в горах будут восстановлены и им снова будет разрешено беспрепятственно вернуться в старые деревни и места. Ты не устал? Я — ужасно, но как-то… она беспомощно развела руками, — это все было так долго, а сейчас близится конец — мы двинемся к Сторну за два часа до зари, чтобы к тому времени, как проснется Брайнат, окружить замок — если только успеем, — она дрогнула и двинулась, словно собираясь прижаться к нему, но гордо выпрямилась и отступила. Она произнесла, словно про себя: — Тебе это безразлично, я не могу ждать от тебя другого. Что можем мы сделать для тебя, чтобы восполнить это вмешательство в твою жизнь?

Баррон хотел сказать, что ему безразлично… — но она уже отпрянула от него и поспешила за Дезидерией.

Чудесные огни и музыка, производимая маленькими древесными лягушками и певучими сверчками, сопровождали банкет в большом низком зале. Баррон, хотя и не в силах много есть, сидел в удивлении перед серебряными блюдами — серебро в горах было доступнее стекла — и блеск красочных призрачных ламп беспрерывно играл на бледных задымленных стенах пещеры. Кузнецы пели варварские горловые песни по четырехнотной шкале со странным и непрерывным ритмом, напоминавшим грохот молотков. Но Баррон не мог наслаждаться ни пищей, ни песнями, не понимая ни слова бесконечного эпоса, и почувствовал облегчение, когда собрание прекратилось — он достаточно разбирался в их диалекте, чтобы понять, что они готовятся к раннему выезду — и один из сопровождавших провел их в комнаты, вырубленные в скале.

Баррон оказался один, он видел, что- Меллиту и Дезидерию поместили в комнате недалеко от него. В маленьком каменном помещении размером чуть больше шкафа он обнаружил комфортабельную постель из мехов на серебряной раме, перетянутой кожаными ремнями. Он лег, ожидая, что после утомительного дня уснет мгновенно. Но сна не было.

Он почувствовал себя потерянным и одиноким. Возможно, он привык к постоянному присутствию Сторна и его мыслей. Меллита тоже отдалилась от него и без возможности дотронуться до нее, он был невыразимо одинок. Он понял, что изменился. Он всегда был одинок и никогда не хотел ничего другого. Немногие знакомые женщины не производили на него особого впечатления. Разрядки, которые они могли предоставить, когда приходили, быстро забывались. У него не было особого впечатления от близких друзей, только товарищи по работе. Он жил в этом мире и не знал, да и не хотел знать, насколько он отличается от Земли или любой другой планеты Империи.

Скоро это кончится, и он не знал куда ему идти. Внезапно он пожалел, что не был более отзывчив на предложенную Ларри дружбу. Но все равно, Сторн разорвал для него эту связь, и возможно, навсегда. Он не имел понятия, что такое быть другом, но он никогда не осознавал глубины своего одиночества.

Комната, казалось, распухла, отдалилась, свет мерцал.

Он ощущал, что в воздухе плавают чьи-то мысли и бьются об него, причиняя ему физическую боль. Он лежал на кровати, вцепившись в нее, чувствуя, как комната качается, кренится и боялся упасть. Ужас охватил его — может быть, это Сторн опять тянется к его сознанию? Он мог видеть Сторна, не зная, он ли это — бледный, мягкорукий и мягколиций человек, спящий на шелковом постаменте — лицо бесстрастное, душа далеко. Затем он увидел большую белую птицу, падающую с высоты замка и кружащую со странным музыкальным и механическим криком, а потом вновь летящую ввысь с хлопаньем крыльев.

Комната дрожала и качалась, он держался за раму постели, борясь с тошнотой и неопределенностью, разрывавшими его. Он услышал собственный плач, плотно зажмурил глаза, скорчившись в позе эмбриона, и постарался перестать думать, перестать чувствовать.

Он так и не узнал, сколько времени пролежал так, сжавшись в комок, но после долгого и страшного периода он постепенно осознал, что кто-то очень тихо зовет его по имени.

— Дэн! Дэн! Это я, Меллита — все хорошо, постарайся взять меня за руку, дотронься до меня — все хорошо. Я пришла бы раньше, если бы знала…

Он сделал усилие и сжал ее пальцы. Ладонь ее казалась единственным стабильным местом в качающейся, плывущей перспективе комнаты, и он вцепился в нее, как затерянный в пространстве человек цепляется за магнитный линь…

Он прошептал: — Извини, комната кружится…

— Я знаю. У меня такое было, это случается со всеми телепатами когда-нибудь во время их развития, но обычно в юности. Ты развиваешься поздно и оно более серьезно. Мы называем это болезнью порога. Она не опасна и не повредит тебе, хотя и страшна. Я знаю, держись за меня, все будет хорошо.

Постепенно, держась за ее пальцы, Баррон снова обрел окружающий мир.

Болезненная потеря ориентации оставалась, но Меллита была реальной, не только материальной посреди плывущего и качающегося пространства, но твердью.

— Старайся, если это еще случится, фиксировать внимание на чем-нибудь твердом, реальном.

— Ты реальна, — прошептал он. — Ты — единственная настоящая из всех, кого я знал.

— Я знаю… — голос ее был мягок. Она ближе склонилась к нему и осторожно коснулась его губ своими. Она не отстранилась и тепло ее становилось растущим островом стабильности в качающейся мгле. Баррон быстро обретал себя. Наконец он глубоко вздохнул и заставил себя отпустить ее.

— Тебе не стоило приходить сюда, если Дезидерия обнаружит, что ты здесь…

— Что ей до этого? Она могла бы помочь тебе, она Хранительница, тренированный телепат, а я — но я забыла, ты не знаешь, как их тренируют. Хранительница — их тело и сознание полностью захвачены работой, которую они выполняют — им приходится держаться, храня себя от эмоций…она засмеялась, — кроме того, Дезидерия этого не знает, но они с моим братом…

Она замолчала. Баррон не обратил на это внимания. Дезидерия сейчас не интересовала его. Меллита прижалась к нему сильнее, единственное тепло и реальность в мире, единственное, что он любил или мог полюбить…

Тронутый до слез, он прошептал: — Подумай только, ведь я мог никогда не встретить тебя…

Меллитой, спокойный, удивляясь, что ожидало их такое, что заставило их обеих побелеть от ужаса, и Мелитта прошептала: — Во всяком случае, это шанс, — и умолкла, вцепившись в его руку.