Владимир Титов - Шоу для кандидата в императоры

— Я тщательно разработала сценарий. Все шло лучше некуда, если бы не явился дурак Козырев.

— Козырев? Это кто такой?

— Директор второго банно-прачечного комбината. Забыл?

— Ах, вон ты о ком… Он, надеюсь, не был гравифантомом?

— Нет, конечно. И он спутал мне все карты.

— За что ты его и убила?

— Да.

Мы надолго замолчали. Мне не хотелось разговаривать с машиной-убийцей, но как журналист я решил разобраться во всем до конца.

— Откуда взялся Козырев в сверхнепроницаемой Зоне и как смог, как сумел разрушить твой "тщательно разработанный сценарий"?

— В Зоне он был с самого ее возникновения, как, впрочем, и ты. Но палатка его стояла западнее поселка НИИ, за пределом досягаемости моих «рук». Там он ставил сети, солил пойманную рыбу, а вчера вечером решил сменить место стоянки, перебрался почти к самой границе зоны действия модулятора, но так и остался недосягаемым для меня. А ночью он отколол такое… — Алина замолчала, подбирая слова.

— Не иначе, вздумал глушить рыбу? — предположил я.

— Вот именно.

— Чего уж тут страшного? Обычный браконьер. За это не убивают.

— Беда для меня была не в том, что он браконьер, а в том, что вздумал глушить рыбу под линией высокого напряжения, идущей к модулятору. Мокрые водоросли, выброшенные взрывом, попали на провода ЛЭП и стали причиной короткого замыкания. Перегрузочная автоматика трансформатора сработала и отключила гравимодулятор.

— И тогда с "седьмого неба" я грохнулся оземь?

— Да. Замок исчез. Ты упал. Уже через секунду я подала ток на гравимодулятор, но запускать его сразу не "тала. Не имело смысла. Если бы вновь возник замок, то он просто-напросто раздавил бы тебя. Я решила сначала загнать Козырева в свои владения. Это оказалось не сложно: понадобилось лишь создать несколько голограммных изображений оглушенных взрывом русалок, и он сам, сломя голову, понесся в мои "объятия".

— Подожди, что-то не вяжется в твоем рассказе. Ты же говорила, что до Козырева дотянуться не могла. Откуда же тогда русалки?

— А откуда на территории НИИ появился призрак Шестиглавого Змея? Откуда в этой комнате изображение Алины? Просто радиус действия генератора голограммных изображений значительно больше радиуса действия гравимодулятора.

— Хм. Но если это так, то почему пули чертей летели за мной на территорию института, за пределы твоей досягаемости?

— Потому, что стреляли они из настоящих автоматов.

— Где они их взяли?

— Отобрали у охранников.

— А зачем они стреляли в меня? Чтобы убить? Из любви ко мне? Или от нечего делать?

— Я не хотела твоей смерти. Но Козырев, а потом Щегол сломали мой сценарий, и я должна была что-то предпринять. Я хотела ранить тебя.

— Снова ранить?! Понадобился еще один «эксперимент»? Потребовалась еще одна "экстремальная ситуация" для изучения "спектра чувств" взбунтовавшейся марионетки?!

— Нет. Раненый ты не ушел бы далеко…

— …Подох бы возле распределительного щита, как назидание прочим непокорным, которых бы ты прислала следом!

— Нет. Нет же! Нет!!! — закричала истерично Алина. — Я спасла бы тебя! Заарканила бы настоящей веревкой и втянула бы в зону действия модулятора. Или бы сделала лоботомию одному из охранников, заставила бы его принести тебя…

— Стой! — вдруг перебил я ее. — А не делаешь ли ты сейчас кому операцию на мозге, чтобы заставить воткнуть проклятый штепсель в розетку? Может, ты для того и затеяла откровенный разговор, чтобы выиграть время?

— Выиграть время? Боже мой, Володя, зачем оно мне? Я надеюсь заполучить в союзники тебя. Надеюсь, что кабель подсоединишь ты сам.

— А если нет?

— Ну только тогда я прооперирую Щегла или кого-нибудь из охранников.

— Но ты же сама говорила, что у тебя для этого нет условий.

— Верно, условий нет. После операции он умрет, но прежде успеет выполнить мое задание.

— Да ведь ты психопатка! Тебя надо изолировать и лечить! Или ремонтировать? А может, проще и надежнее убить?

Я встал из кресла и пошел к рубильникам.

— Нет! — закричала Алина, прочитав мои мысли.

Она обогнала меня и заслонила рубильники собой. На глазах ее блестели слезы.

— Володя, милый, любимый, — причитала она, — не делай этого! Ради всего святого, пощади!

Я растерялся. Столько боли, отчаянья, тоски было в ее глазах! Я хотел притронуться к заплаканной щеке девушки, но лишь убедился липший раз, что передо мной призрак. Медлить я не имел права.

Я дернул вниз рубильник с надписью: «Гравимодулятор». Алина застонала.

— Ты лишил меня рук, милый, — прошептала она.

Я содрогнулся. Руки у призрака исчезли. Вместо них оказались кровоточащие обрубки.

Я резко дернул вниз рубильник стационарного гравигенератора и протянул руку к тому, который был с надписью; "ЭВМ".

— Я убью тебя, если ты отключишь этот рубильник, — свирепо прошептала безрукая Алина.

— Как? — спросил я, взявшись за головку рубильника. Алина молчала.

— Как ты собираешься убить меня? — переспросил я. — Взорву реактор атомной электростанции.

— Взрывай, — сказал я обозленно и решительно, дернув сначала рубильник с надписью «ЭВМ», а затем — «АЭС», после этого — все остальные, торчавшие на стене.

Алина исчезла.

— Глупенький! — раздался затихающий шепот Алины. — Я не убила бы тебя… Я люблю тебя…

В шепоте этом было столько безысходной печали, что я взвыл самым натуральным образом, схватился за голову и выскочил в коридор.

Я бежал по лестнице, потом по территории НИИ, а в ушах все звучал затихающий шепот Алины, и не покидало меня ощущение, что я только что, собственными руками, убил человека.

Как в горячем тумане брел я по автостраде, обессилев от бега и от того, что пережил в вычислительном центре. Меня пытались остановить не бритые целую неделю охранники, что-то кричал мне в ухо взъерошенный Щегол, а я не мог понять, что им нужно. Впрочем, вскоре они оставили меня в покое, сочтя, наверное, за психа.

Я брел, а в голове почему-то неотвязно крутились первые строки "Божественной комедии" Данте Алигьери: "Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу…"

В воздухе повисли вертолеты. Наши вертолеты. А еще через несколько минут возле меня остановился головной танк бронированной колонны.

Люди, выскочившие из него и из других машин, бросились обнимать и качать меня. Я не понимал причины их восторга и не разделял его. Не сразу, я узнал в восторженной толпе Шурика и Толика. И только когда они начали душить меня в своих объятиях, страшный туман, сковавший, мозг, наконец начал таять…

К палатке на берегу мы подъехали поздно вечером — солнце уже уселось на кромку бора за озером. Но на остриях, верхушек сосен ему, светилу, восседать, наверное, было не очень удобно и оно начало медленно сползать на землю.