Михаил Белозеров - Железные паруса

— Ты должен мне за Молли, — сообщил так он быстро, что изо рта полетела слюна, — деньги или металл, мне все равно. Если у тебя ничего нет, отдашь указательный палец правой руки. Понял!?

— Ты тоже ненастоящий? — спросил Он.

Он словно очнулся. Словно только что понял, куда попал. Им овладело холодное любопытство: неужели эти люди носители Великой Тайны? В том смысле, в котором Он представлял это понятие.

В следующее мгновение «синий» перешел на плохой английский. С минуту жестикулировал перед его носом и упивался своей безнаказанностью. Из потока слов Он уловил: "Это тебе не какая-нибудь трибада, мать твою!" и хорошо понял одно слово — «snowball» — «снежок».

Он схватил его за грудки, так что шуба затрещала, притянул к себе, а правая рука, словно сама, словно только и хотела этого — услужливо и вовремя потянулась, и Он ткнул «синего» стволом в подбородок

— Послушай ты, бывшей негр, или как там тебя, мне плевать, что ты здесь наговорил, но я просто из интереса вышибу тебе мозги, чтобы посмотреть, может быть, они у тебя силиконовые?

— Это не по правилам, — заявил «синий». — Это покушение на чужой бизнес.

Ствол у горла волновал его, не больше, чем холодный кусок металла. Он не понимал, что такое ружье.

— Мальчики… не надо ссориться…

Две руки обняли за талию. От неожиданности и брезгливости Он отпустил его.

— Трик, ты не прав… — произнесла «она», затягивая обоих в комнату.

Теперь на ней был прежний рабочий наряд из кожи и побрякушек. Грудь, слава богу, «она» оставила прежнюю — моно и умеренно-пышную.

— Это я не прав?!

Трик явно принадлежал к неуравновешенной части населения — рэшмэн. Его волосы, закрученные в стрин-шнуры, мелькали, как лопасти пропеллера. Распаляя себя, он продолжал яростно жестикулировать синими разнокалиберными пальцами. Белые полоски на них были не первой свежести.

Он застыл в дверях, прислушиваясь к спору.

— Это я не прав! — кричал Трик, — Я, который бесплатно тащил тебя через три галактики!

— Ты всего лишь безмозглая жертва генетического эксперимента! — провозгласила Молли.

Как у большинства женщин в таких ситуациях, ее лицо осталось вызывающе-невозмутимым, но только не язык.

— Что?! — закричал Трик. — Мать твою!!!

На это раз он, не переходя в рукопашную, многократно употребил два слова: «cocksucker» и «motherfucker».

«Она» не уступала ему ни в ярости, ни в темпераменте:

— Иди умойся, от тебя разит!

И:

— Ты сам грязный хаслер!

И:

— Что б ты скис, паразит несусветный!

— Ах ты, грязная шлюха!

Тогда Он произнес:

— Спокойно!

И ткнул его в спину карабином. Все-таки в душе Он был джентльменом.

— Посмотри на него! — заявила «она» тоном, не терпящим возражения.

— Ну?!

Ссора явно была его стихией. Он даже пренебрегал присутствием кого-либо третьего.

— Он настоящий…

— Что значит "настоящий"?!

— Я читала…

— Ты умеешь читать? — удивился Трик.

— Да, представь себе! — произнесла «она» на октаву выше. — Я читала, что существуют целые люди. Он даже таблетки не глотает.

Трик пожал плечами:

— Мне-то что?

— Ну, целые! Це-лы-е! Понял? — В ее голосе обозначился подвох.

— Нет! — твердо ответил Трик.

— Дурак! Дай руку. — «Она» ловким движение «вынула» его большой палец, и с ожесточением потыкав им Трику в нос, вставила на место. — Сделай то же самое с ним и ничего не получится.

— Не может быть?.. — удивился Трик, равнодушно оглядываясь на него и Африканца. — И собака тоже?

— Ты какой-то тупой! — закричала «она». — Нельзя быть таким всю жизнь!

— Мать твою! — наконец воскликнул Трик.

— Да! Да! Я уже молчу… — сообщила «она» многозначительно для его вящей радости.

— Никогда не встречал таких, — признался Трик. Он выглядел удивленным. — Вечно ты с кем-то путаешься, — похвалил он ее.

«Она» шмыгнула носом и сделалась гордой. Они принялись шептаться.

Он услышал: "… куча денег", и возгласы: "вот это да!.. мать твою!.."

— Ага… — Трик оценивающе оглядывался на них. — Понял… понял, не дурак… — И повернулся: — Не желаешь выпить?

— Не желаю, — ответил Он, хлопнул дверью, и они с Африканцем вышли вон.

***

Все произошло просто и обыденно — на выходе из туннеля их ждали. Это была засада. Единственное, что Он успел — это моргнуть от падающей тени. Его спеленали, как муху, и брызнули в лицо какой-то гадостью, от которой до сих пор кружилась голова, и Он прикрыл глаза, чтобы быстрее прийти в себя.

— Начнем! — с энтузиазмом сказал капитан, и сержант поставил жирную кляксу. С минуту безуспешно боролся с ней, пытаясь превратить в букву «С», потом с вздохом взял другой лист и начал писать: "Следствием установлено, что…"

— Имя, идентификационный код? — равнодушно спросил капитан, не отрывая взгляда от бумаги.

Даже здесь на Земле служба была рутинной. Но он выполнял свой долг. Менялись лишь планеты, к ним надо было уметь приспосабливаться. Он умел, хотя давно не верил ни в какие ценности общества.

— Роб Вильямс, — глазом не моргнув, ответил Он, — код — одна тысяча триста восемьдесят три.

— Прекрасно… — сержант корпел над бумагой. Буквы у него выходили, как у первоклассника — корявые и валкие. Он помогал себе языком, водя им по верхней губе и щеточке усов. — О-о-о! Алан Париш из «Джуманджи»? Рыжий и волосатый.

— Пробей по связи, — все так же равнодушно приказал капитан.

В каждом деле были свои формальности, они делились на параграфы и пункты. Надо было только правильно следовать им.

— Сейчас, — ответил сержант и, отложив перо, занялся

ЭВМ.

— Так… — Капитан повернулся к нему. — Будем говорить правду?

И это тоже была формальность, обозначенная в формуляре для пользования. Вопрос номер три: "Какого цвета ваш носовой платок?" Впрочем, с задержанным все было ясно: старательство было вне закона.

Теперь Он его разглядел, — когда он в очередной раз попал в его фокус — был он бычьего сложения, как Собакевич, — цель для слепого, без шеи, с нижним куриным веком, с пальцами-сосисками, и чем-то сильно напоминал и тех двоих, что напали на них с Африканцем в пивном баре, и того, что заблокировал въезд на мост и даже того, который спал на мраморном полу станции со странным названием — "ГородЪ — выход 11". Единственное, что его выделяло из всех: странно закрученные уши и огромный живот, словно возраст и чин, определялись размерами последнего.

Он сидел в околотке — в присутственном месте. Было чисто и гулко, как в операционной. Портреты чешуйчатых вождей разглядывал, словно через подзорную трубу: прямо перед собой отчетливо, а все остальное, по бокам, расплывчато, в нерезких образах. Один из вождей был из породы «аршинов». Впрочем, первый слева чем-то смахивал на Волю Жириновича. На мгновение Он даже усомнился в реальности происходящего и пошевелил затекшими руками. Потом с ужасом вспомнил, что с ним нет Африканца и чуть не подскочил — надо было срочно найти его. Оставалась тайная надежда, что полиция совершит какую-нибудь ошибку.