Михаил Белозеров - Железные паруса

Он пошевелил длинными, как у орангутанга пальцами, пытаясь убедить даже таким образом, и снова полил себя водой. Капли градом скатывались по щекам на впалую грудь.

— Это кризис человечества, — признался он со всей безнадежностью. — Правда, на этот раз ему не суждено погибнуть!

Наверное, он искренне ратовал за человечество. Но Он не дал ему ни единого шанса поверить в успех своей миссии. Не потому что не хотел этого, а потому что знал, что такое свобода и дорожил ею.

Амвросий сделал еще одну попытку. Он всплеснул руками и едва не опрокинул сосуд с охлаждающей жидкостью.

— Только внешне ничего не происходит, на самом деле оказалось, что мы стоим перед дилеммой: приспособиться или исчезнуть. Для чего-то мы вернулись? Всех, кого вы видели, а существуют еще и «желтые», которые вообще могут жить только в воде, не эволюционируют. Все они клоны. Я тоже клон из династии Яковлевских староверов. При длительном размножении от одного клона, накапливаются не только полезные свойства, но и очень вредные — депрессивные. Это самое главное — потеря полезных свойств, в сущности, полное вымирание. До семьдесяти процентов детей страдают прогерией. С массовым внедрением штамм-технологий, мы подошли к опасной черте. Практически, мы становимся биороботами. Это тупик. Нам необходим нормальный человек, его природный набор генов.

— То есть, я? — догадался Он.

Когда волны устремлялись в грот, слышался звук: "Ха-а-а!..", и потоки влажного, охлаждающего воздуха врывались в гостиную нишу. Амвросию явно это нравилось. Он невольно подставлял щеку, как человек, ценящий живительную прохладу.

— В общем, да, — признался Амвросий и опять смутился. Он даже попытался сделаться меньше ростом, чтобы внушить доверие. Его ступни казались величиной с милю, а лицо со странными бакенбардами словно сошло с каких-то комиксов.

Припекло же вас, думал Он. Но мне почему-то кажется, что вы затеяли странную возню. Словно вы знаете нечто такое, о чем не хотите говорить. А может быть, вы, действительно, слабы со всеми своими технологиями, ракетами и «конской» выпивкой? Может быть, вы, действительно, наконец дошли до ручки?

Филин, заросший по уши рыжевато-черной бородой, сидел, ничего не понимая, только крутил головой. Он вообще ничему не удивлялся, разве что их с Африканцем появлению. Только донес по инстанции. Его бы воля, строить бы ему с Африканцем до конца дней своих этот чертов форт.

— Я не забочусь лично о себе. Собственно, видите, живу на одних подпорках, что здесь, что там. Еще существуют розовые таблетки.

— Догадываюсь, — терпеливо сказал Он, понимая, что последние слова всего лишь еще один признак безнадежности.

— И биоизлучение, без которого нам конец. Мы не можем долго находиться за его пределами. И структура биоресурсов, производящая органы. Все это последствие колонизации космоса. На самом деле мы очень уязвимы. К тому же нас преследуют космические паразиты. Зачем нам все это, когда можно получить человека естественного. Без вашей помощи нам долго не продержаться.

Филин одобрительно хмыкнул и поерзал на месте. Он сделал свое дело — маленький государственный муж, разбирающийся в фортификации, овцах и виноградарстве.

— Что касается феномена исхода… — произнес он, хотя никто его не спрашивал.

Ему не хватало воздуха, он задыхался, как рыба.

— Эй, кто-нибудь! — крикнул Филин.

Из-за утеса высунулись мордашки: Таня и Гера.

— Не надо, не надо… — сипел Амвросий.

— Я сейчас! — крикнула Нимфа, побежала и зачерпнула в ковш воды. Ее фартук и платье блестели от чешуи, а руки пахли рыбой. Оказывается, что они за утесом чистили луфаря и камбалу. И Он неожиданно почувствовал, что она ему нравится. Уходя, она блеснула белозубой улыбкой. На мгновение вода помогла. Козлиная борода Амвросия и вовсе стала походить на мочалку.

— Что касается феномена… — повторил Амвросий, явно с усилием улыбаясь, — причины его непонятны. Мы стояли на пороге мировой войны, и во имя спасения нас «выдворили» в космос, где мы не могли себя уничтожить. По крайней мере, в других мирах он больше не повторялся. Причиной не был и высший разум, ибо мы его не обнаружили. Правда, это уже другой разговор, но если Бог абсолютен, то Бога нет. Может, это было очередное вымирание человечества? Но в любом случае сработали защитные механизмы, и кто-то выжил, наделенный удивительным свойством бессмертия.

— Что же это за механизмы? — спросил Он. — И кто их определяет?

— Мы подозреваем, что Земля выработала механизм самосохранения. Ведь остались же мысли… — Казалось, он сам себя убеждал.

— Я догадался, — сказал Он.

— И я! — воскликнул Филин. — Я тоже все понял!

— … которые боролись не только между собой, но и с мыслеформами других миров пока не наступило равновесие. Таким образом наша планета защищалась. Теория баланса форм! Изучение этого феномена займет ни одно десятилетие.

Жаль, разочарованно думал Он, жаль, что Великая Тайна так банальна. Эх, вас бы сюда, когда я остался один, вы бы теперь так не пели. Но Он не хотел быть злопамятным и выжидательно улыбнулся, как бы давая Амвросию время на размышление.

— Послушайте, я знаю, что у вас есть машинка для перемещений, — сказал Амвросий.

— Да, — ответил Он, поймав себя на движении к карману, где лежал цисфинит.

— Я вас только прошу, понять нас. Ваше право воспользоваться ею. Мы уважаем любой выбор.

Он не стал его разубеждать, но и не поверил в благородство. Слишком высоки были ставки, и слишком хорошо Он знал людей. Амвросий смутился окончательно и на этот раз опрокинул свой хитроумный сосуд с напитком.

— Я сейчас уеду. Если решитесь, скажете Филину. Он свяжется с нами, и мы пришлем корабль.

— Хорошо, — пообещал Он, — я подумаю. — И решил бежать.

И еще Он подумал, глядя на Амвросия, насчет глушителя мыслей, но лицо Амвросия осталось невозмутимым, как желтые скалы Атлеша.

— Я сейчас извините… — Он поднялся и быстро пошел в сторону «мышиного» грота.

Филин вовремя подхватил его. Из опрокинутого сосуда вытекла пенящаяся жидкость.

— Это всего лишь тепловой удар, — сказала Нимфа, и Он почувствовал, как даже в спешке она скользнула по нему взглядом.

Со стороны моря к ним уже мчался катер.

***

Первым делом Он решил забрать карабин. Жаль оставлять его здесь, подумал Он.

В ложбинах между деревьями паслись овцы. На расстоянии они казались белыми точками. Пастух застыл, как сухой ствол, пока не начал двигаться к реке, и тогда его фигура в дрожащем мареве стала подвижной частью пейзажа.

Со стороны форта доносилось мерное: "Тяни-и-и… тяни-и-и…" Здесь не нужно было вводить запрет на сплетни, здесь все всегда работали. В море болталось полтора десятка разнокалиберных барж.