Стивен Кинг - Истории Хейвена

Когда они свернули на девятое шоссе, что ведет от Дерри до Хэвена, у Томми открылось кровотечение.

Он смущенно повернулся к Хестер и спросил, не даст ли она ему несколько подушечек. Он мог бы объяснить, для чего они ему нужны, если бы она спросила, но все же жутко смутился и не мог поднять на Хестер глаз: она дала ему штук пять, и он отошел на минутку в заросли. Он вернулся и повел машину, цепляясь, как пьяный, за руль дрожащими руками.

— Садись за руль ты, Хестер, — сказал он. — Мне что-то плохо. К тому моменту, когда они въехали в город, Томми уже потерял сознание. Да и сама Хестер видела все как в полутьме; она знала, что в четыре часа вечера летом очень светло, но доктор Ворвик вынырнул, словно из густых сумерек. Она чувствовала, как он открыл дверь, обхватил ее за талию, приговаривая: "Все в порядке, ты вернулась назад, теперь можно отпустить руль, мы в Хэвене". Она еще могла адекватно оценивать события, когда лежала на добрых и надежных руках Хейзл Маккриди, но, перенесенная в клинику, она, так же как и Томми, впала в забытье. Она уже не видела как склонился над ней док и как его седые волосы коснулись ее щеки.

Эдли Маккин прошептал:

— А что с девочкой?

— Ну, кровяное давление падает, — сказал Ворвик. — То есть, кровообращение останавливается. Она молодая и сильная. Крепкая деревенская девчонка. Я знавал ее родителей и деда с бабкой. Она выкарабкается.

Он обвел их своими мягкими, водянисто-голубыми глазами, взгляд которых словно проникал сквозь грим. В них светилось нечто, значительно подбодрившее их.

— Но я сомневаюсь, что зрение восстановится. — Мертвая тишина. Бобби прервала молчание.

— Это не так, Док Ворвик взглянул на нее.

— Она снова будет видеть, — сказала Бобби. — Когда «перемены» завершатся, она прозреет. У нас у всех появится иное зрение. Ворвик смотрел на нее, не моргая, потом его веки дрогнули.

— Да, — сказал он. — Я охотно верю. И все равно, очень досадно.

Бобби согласилась. "Тем хуже для нее. А для Томми совсем плохо, никакого тебе ложа из роз от благодарного народа. Я присмотрю за ними…"

Она попыталась посмотреть людям в глаза, но они косились в сторону, избегая ее.

— Ну, хорошо, — сказала Бобби. — Я попыталась. Кто со мной? Эдли Маккин подал голос:

— Думаю, могу поехать с тобой, если хочешь; составлю компанию.

Бобби одарила его своей "улыбкой мадонны" и похлопала по плечу.

— Спасибо, Эд.

Они вышли на улицу. Все остальные неотрывно следили за ними; когда Эд и Бобби скрылись из виду, все взоры обратились к Хестер Бруклин, лежащей в забытьи. На ум приходили софизмы о цене человеческой жизни, измеренной в батарейках…

…да, конечно, батарейки того стоят…

Среда, десятое августа

Несмотря на всю усталость, смущение, несмотря на то, что он накрепко вошел в роль Гамлета и — что еще хуже — не переставал чувствовать, что события в Хэвене идут к самому худшему, Джим Гарденер ухитрялся солидно выпивать, с того самого дня, как они с Бобби лежали, обнявшись на ковре хвои. Одной из причин был чисто спортивный интерес. Слишком уж много головных болей и кровотечений из носа. Несомненно, это влияние излучения, испускаемого кораблем. Он не забыл, когда Бобби попросила его коснуться обшивки — в тот момент он ясно ощутил быстрые пронизывающие вибрации, но все же он достаточно поумнел, чтобы понять, что алкоголь тоже делает свое дело. И делает очень старательно сегодня кровь шла носом уже трижды. Повышалась утомляемость, и хотя он себя убеждал, что приговоренный к веревке не утонет, он понимал, "то выпивка добром не кончится.

Печальные размышления прервались, когда Бобби чихнула.

Этот звук, такой знакомый, пробудил в памяти вереницу воспоминаний, и внезапно пришедшая идея осветила его мозг, как взорвавшаяся бомба.

Он зашел на кухню и заглянул в стенной шкаф, проверяя, что Бобби одевала вчера вечером. Бобби не заметила этого досмотра. Она читала во сне.

В прошлый вечер Бобби исчезла без всяких объяснений — Гарду показалось, что она взвинчена и расстроена, и, хотя они оба работали изо всех сил весь день, за ужином у нее не было аппетита. Уже в сумерках она оделась и ушла в жаркую, душную темноту. Гард слышал, что она вернулась около полуночи, заметил также, что она зажгла свет в сарае.

Весь следующий день она казалась измученной, говорила только для того, чтобы не молчать… Гард пытался расшевелить ее, но безрезультатно. Проглотив суп за ужином, она только мотнула головой, когда Гарденер предложил свежую котлету, как в старые добрые времена.

Глаза Бобби, смотрящие сквозь плотный слой грима, казались влажными от слез. Когда Гард заметил это, она выложила на стол пригоршню таблеток и чихнула несколько раз подряд.

— Сенная лихорадка должно быть. Пойду спать, Гарденер. Извини, если испортила вечер, но я засыпаю.

— Хорошо, — отозвался Гард.

Теперь все изменилось. Приход новых времен отразился даже на их манере одеваться. Они надевали что-нибудь, только когда это было необходимо. На фоне всех свершившихся событий это стало совершенно неважно.

Словно подтверждая эту мысль, Бобби дважды чихнула во сне.

— Не надо. — прошептал Гарденер. — Пожалуйста, не надо. Он сунул платье обратно в шкаф, не желая держать его в руках. Он тихо закрыл дверь, боясь что скрип разбудит Бобби.

Она взялась за что-то, что ей не по плечу. И это изматывает ее. Дело достаточно официальное, раз для него ей потребовалось "латы. Она поздно возвращается и заходит в сарай. И не заходит в дом, чтобы переодеться. Идет туда, словно выполняя свой долг. Почему?

Ответ был прост — «утешение».

А если Бобби, которая всегда жила одна, нуждается в утешении, кто может ей дать его? Гард? Не смешите, Гард сам нуждается в заботе, если на то пошло.

Его потянуло выпить. С тех пор, как он ввязался в это сумасшедшее дело, тяга к спиртному усиливалась.

Забудь об этом. Он двинулся на кухню, где у Бобби хранилась выпивка.

Тут он рассмотрел нечто, выпавшее из платяного шкафа. Наклонился, поднял и задумчиво взвесил в ладони этот предмет. Ну конечно же зуб. Второй зуб мудрости. Ощупав десны, он нашел свежую ранку. Закрыв кухонную дверь, Гард прислушался. В спальне ворочалась Бобби, посапывая.

Сенная лихорадка, она сказала. Может быть. Может быть.

Ему вспомнился Питер, ставящий передние лапы на колени к Бобби, сидящей в качалке у окна. Питер ухитрялся испачкать лапы даже в сухую погоду. Вряд ли Бобби могла схватить насморк в сухую и жаркую погоду. Впрочем, у нее и тогда бывала сенная лихорадка. Обычно она трепала Питера за уши, укоряя "Ты что, Питер, хочешь чтобы я зачихала?"

Когда она спрашивала: "Несчастье не приходит одно, верно, Пит?", Пит улыбался так выразительно, как только может улыбаться гончая.