А. Азимов - Роботы утренней зари

Они оба посмотрели на Бейли: Фастольф насмешливо, Глэдия печально.

Бейли раздражало, что Фастольф как бы юмористически смотрел на крушение как своего, так и его, Бейли, будущего. Кто на Земле стал бы так по-идиотски смеяться в подобной ситуации?

— Незнание еще ничего не означает, — медленно сказал Бейли. — Человек мог разговаривать с Джандером и неумышленно вызвать умственное замораживание.

Руки Глэдии взметнулись в крайнем волнении:

— Я этого не могла сделать даже случайно. Меня не было с ним, когда это случилось. Я разговаривала с ним утром. Он был совершенно нормальным. Через несколько часов я позвала его, но он не пришел. Я пошла за ним. Он стоял в обычной позе и казался вполне нормальным, но не ответил мне, и вообще не отвечал с тех пор.

— Может быть, вы сказали что-то, что привело его к умственному замораживанию, но не сразу, а, скажем, через час?

— Это абсолютно невозможно, — резко вмешался Фастольф. — Замораживание либо есть, либо его нет. Прошу вас, не терзайте Глэдию. Она неспособна вызвать замораживание сознательно, а сделать нечаянно — абсолютно немыслимо.

— Но так же немыслим и случайный позитронный сдвиг, о котором вы говорили?

— Не так же.

— Обе альтернативы исключительно неправдоподобны. Какая же разница в немыслимости?

— Очень большая. Я бы сказал, больше, чем между простым электроном и всей Вселенной в пользу сдвига.

Некоторое время все молчали, потом Бейли сказал:

— Доктор Фастольф, вы говорили, что пробудете здесь недолго.

— Я уже пробыл здесь слишком долго.

— Тогда, может, вы уйдете?

Фастольф поднялся:

— Зачем?

— Я хотел бы поговорить с Глэдией наедине.

— Мучить ее?

— Я должен допросить ее без вашего вмешательства. Ваше положение слишком серьезно, чтобы думать о вежливости.

— Я не боюсь мистера Бейли, доктор, — сказала Глэдия.

Затем она задумчиво добавила:

— Если его невежливость перейдет границы, мои роботы защитят меня.

Фастольф улыбнулся:

— Ну что ж, прекрасно.

Он встал и протянул ей руку, которую она быстро пожала.

— Я хотел бы, чтобы Жискар остался здесь для общей защиты, а Дэниел пусть будет в соседней комнате, если он не против. Не дадите ли вы мне одного из ваших роботов, чтобы он проводил меня до дома?

— Конечно, — сказала Глэдия.

Она подняла руку:

— Вы, я думаю, знаете Пандиона?

— Да. Надежный эскорт.

Он вышел, а робот пошел следом.

Бейли смотрел на Глэдию. Он не знал, убедит ли ее говорить, но в одном он был уверен: пока доктор Фастольф был здесь, она не сказала бы всей правды.

Наконец Глэдия подняла глаза и тихо спросила:

— Как вы, Илайдж, себя чувствуете?

— Хорошо, Глэдия.

— Доктор Фастольф говорил мне, что поведет вас сюда по открытому пространству, и постарается, чтобы вы постояли некоторое время в самом плохом месте.

— Вот как? А зачем? Ради шутки?

— Нет, Илайдж. Я говорила ему, как вы реагируете на открытое пространство. Помните, как вы ослабели и чуть не упали в пруд?

Илайдж быстро кивнул головой. Он не мог отрицать, что не забыл этот случай, но упоминание о нем ему не понравилось, и он сказал ворчливо:

— Такого больше не случится. Я напрактиковался.

— Но доктор Фастольф сказал, что хотел проверить вас. Все прошло хорошо?

— Более или менее. Я не падал.

Он вспомнил эпизод на борту космического корабля, когда садились на Аврору.

Там было другое дело, и упоминать сейчас об этом не стоило. Он сказал, меняя тему разговора:

— Как мне называть вас здесь?

— Вы же звали меня Глэдией.

— Может быть, это неудобно? Я мог бы сказать — миссис Дельмар…

Она резко прервала его:

— Я не пользуюсь этим именем с тех пор, как приехала сюда. Пожалуйста, не зовите меня так.

— А как вас зовут аврорцы?

— Глэдия с Солярии, но это указывает на то, что я здесь чужая, и это мне не нравится. Я просто Глэдия. Это не аврорское имя. Я сомневаюсь, чтобы на планете была еще одна Глэдия, так что одного имени достаточно. И я по-прежнему буду называть вас Илайдж, если вы не возражаете.

— Не возражаю.

— Подать чай?

Бейли кивнул.

— Я не знал, что космониты пьют чай.

— Это не земной чай, это растительный экстракт, приятный на вкус и ни в коей мере не вредный. Мы называем его чаем.

Она подняла руку, и Бейли заметил, что рукав плотно охватывал запястье и соединялся с тонкими, телесного цвета перчатками. Она все еще старалась оставлять закрытой большую часть поверхности тела в его присутствии, чтобы свести до минимума возможность инфекции.

Ее рука оставалась поднятой не дольше секунды, а уже через несколько секунд робот принес поднос. Робот был даже более приветливым, чем Жискар, он ловко расставил чашки, налил чай, подал маленькие сандвичи и мелкое печенье.

— Как вы это делаете, Глэдия? — с любопытством спросил Бейли. — Вы только поднимаете руку, а робот уже знает, чего вы хотите.

— Это несложно. Когда я поднимаю руку, искажается небольшое электромагнитное поле, постоянно находящееся в комнате. Разное положение руки и пальцев вызывает разные искажения, и мои роботы воспринимают эти искажения, как приказы. Я пользуюсь самыми простыми приказами: «Иди сюда!», «Принеси чай!» и тому подобными.

— Я не заметил, чтобы доктор Фастольф пользовался такой системой у себя дома.

— Это солярианская система, и я ею пользуюсь. Кроме того, я всегда пью чай в это время, и Бурграф знает это.

— Это Бурграф?

— Бейли с некоторым интересом взглянул на робота. Привычка быстро родит безразличие. В один прекрасный день он вообще перестанет замечать роботов. Но он не хотел этого. Он хотел, чтобы их не было здесь.

— Глэдия, я хотел бы остаться с вами вдвоем, даже без роботов. Жискар, выйдите к Дэниелу. Вы можете остаться на страже и там.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Жискар, приведенный в сознание звуком своего имени.

Глэдии это, по-видимому, показалось забавным:

— Какие вы, земляне, странные. Я знаю, что на Земле есть роботы, но вы, похоже, не умеете управлять ими. Вы выкрикиваете приказы, словно роботы глухие.

Она повернулась к Бурграфу и тихо сказала:

— Бурграф, никто из вас не войдет в комнату, пока я не позову. Не мешайте нам ни под каким предлогом.

— Слушаю, мэм, — сказал Бурграф.

Он оглядел стол, проверяя, не упустил ли чего-нибудь, и вышел из комнаты.

Бейли, в свою очередь, посмеялся, но про себя. Голос Глэдии был тихим, но тон такой резкий, как у сержанта, обращающегося к новобранцу. Но чему, собственно, он удивляется? Давно известно, что слабости другого легче увидеть, чем свои.

— Ну вот, Илайдж, мы и одни, даже роботы ушли.

— Вы не боитесь остаться наедине со мной? — спросил Бейли.

Она медленно покачала головой