Григорий Адамов - Изгнание владыки

— Ну, зачем же? Если бы даже он и не говорил, то это показал бы счетчик машины. Ежедневный итог счетчика мы записываем в цеховой журнал, и если бы машина стояла хотя бы пять—десять минут, это сразу бросилось бы в глаза.

— Сколько же поршней, хотя бы приблизительно, могла выпустить машина за эти полчаса?

— Не приблизительно, — чуть обиженно ответил Кантор, — а совершенно точно могу сказать: шесть штук, по пять минут на поршень.

— Кажется, на каждом поршне сама машина выбивает его выпускной номер?

— Конечно!

— И на бракованных экземплярах тоже?

— Разумеется.

— А можно узнать номера этих бракованных экземпляров?

— Можно, по специальному «Журналу брака». Мы в нем подробно отмечаем время и причины появления брака, номера бракованных экземпляров, меры, принятые для устранения брака.

— Любопытно. Порядок, достойный всяческой похвалы. Нельзя ли посмотреть этот журнал?

Перелистывая тощую книжку журнала, Хинский остановился на странице, которая особенно заинтересовала его.

— № 848 и № 849? Это именно те поршни, которые машина выпустила в вашем присутствии и которые затем пошли на склад брака?

— Совершенно верно.

— Значит, те сомнительные четыре экземпляра, о которых вы раньше сказали, могли иметь номер или непосредственно до № 848, или следовать сейчас же за № 849?

— Да… Но простите, товарищ… Что вас, собственно, интересует у нас? Технические вопросы или постановка учета на нашем заводе?

— И то и другое, — ответил Хинский, не поднимая головы и внося что-то в свою книжку.

— Зачем же это вам? — не удержался Кантор.

— Простая любознательность, — последовал равнодушный ответ.

Хинский встал, закрыл журнал, спрятал записную книжку в карман и, улыбаясь, протянул руку:

— Очень вам благодарен, товарищ Кантор. Простите, что отнял у вас столько времени. Больше мне пока ничего от вас не надо.

Хинский дружески кивнул Кантору и направился к двери.

Очутившись в кабинете Ирины, Хинский вдруг почувствовал себя до странности неловко, скованно и не знал, с чего начать разговор.

Ирина встретила его приветливо, но молодой лейтенант видел, что на ее лице лежит отпечаток усталости, что глаза ее как бы пусты, глядят мимо, а опущенные углы рта неестественно старят ее молодое лицо.

«Семейные огорчения… — вспомнил Хинский слова директора, и ему стало жалко девушку. — Лучше без прелюдий, прямо к делу… Это отвлечет ее».

— Товарищ Денисова, — начал он, — вас, кажется, предупредил уже обо мне директор?

— Да, да, — ответила Ирина. — Пожалуйста. Чем я могу быть вам полезной?

— За последние три дня перед вашим приездом я успел ознакомиться с литейным цехом, с его технологическим процессом, машинами и аппаратурой. Но некоторые детали еще неясны мне, и я буду вам очень благодарен, если вы поможете мне понять их.

— Слушаю вас.

— Меня интересует работа дефектоскопа центробежно-литейной машины и других ее контрольно-измерительных приборов. Каким образом при их наличии машина все же выпускает иногда брак? Ведь приборы эти следят за всем технологическим процессом — от первой стадии до последней. Больше того — вся работа машины так идеально автоматизирована и, если можно так выразиться, самоконтролируется, что, скажем, при получении негодного материала из мартеновского цеха она может самостоятельно, автоматически отказаться от его приема. А между тем брак, хотя и в ничтожных размерах, нет-нет да выпускается. В чем тут дело?

— Понимаю ваше недоумение, — слабо улыбнулась Ирина, и в глазах ее мелькнул отблеск живого интереса. — Понимаю… Вы правильно оценили машину. И возлагать на нее ответственность за брак, в любых случаях его появления, будет нечестно. В браке всегда виноват человек, руководящий машиной. В примере, который вы привели, виноваты мы и виноваты сознательно. Мы не даем машине останавливаться при поступлении случайной порции негодного расплавленного металла из мартеновского цеха. Ведь остановка нашей машины дезорганизует работу всего завода, которая строго согласована. Мы предпочитаем выпустить одну—другую заведомо бракованную деталь, лишь бы не останавливать для ремонта машину и тем самым все другие связанные с ней механизмы. Но пока машина выпускает этот брак, который все равно в производство не пойдет, а автоматически отправится на склад бракованных изделий, мы всегда можем на ходу или исправить повреждение, или сигнализировать мартеновскому цеху, что материал идет негодный, не стандартный. Впрочем, и это делает автоматически сама машина.

— Но в таком случае часть завода, связанная с вашей машиной, все равно будет работать впустую, не получая от вас необходимого материала для своей работы — ни доброкачественного, ни бракованного!

— Нет! То гнездо в транспортере, которое осталось пустым, проходя на своем пути через контрольный пункт, заденет рычажок сигнализатора, и он пошлет сигнал на склад запасных деталей. Склад автоматически пошлет по своему транспортеру доброкачественную деталь в пустое гнездо первого транспортера, перехватив его по дороге, и работа других машин не нарушится.

— Какой сложный и замечательно слаженный организм — ваш завод! — не мог скрыть своего восхищения Хинский.

— Наш завод почти полностью автоматизирован, — улыбаясь и с обычной в таких случаях гордостью ответила Ирина.

На бледном лице ее появилась легкая краска, глаза оживились.

«Вот и жизнь вернулась… — подумал Хинский, не сводя глаз с Ирины. — Славная девушка…»

— Вы сказали, товарищ Денисова, что в ошибках машины всегда виноват человек. В чем же он виноват? Заинтересовавшись этой стороной дела, я просмотрел цеховой «Журнал брака». Возьмем наудачу любой из происшедших у вас случаев. Их так мало, что вы их, вероятно, помните. Ну вот, например, выпуск двух бракованных поршней под номерами 848 и 849. Кто виноват в их выпуске и в чем конкретно его вина?

Ирина опустила глаза, с ее лица медленно сошел румянец. С минуту она помолчала, видимо справляясь с охватившим ее волнением, потом снова взглянула на Хинского.

Все, что она рассказала затем — история бракованных поршней и причины их появления, — было уже хорошо известно ее собеседнику.

— Так… — медленно протянул Хинский. — Товарищ Кантор рассказал мне любопытный случай, показывающий, как дефектоскопы способны все-таки пропускать недоброкачественную продукцию. Это произошло, с теми четырьмя поршнями, которые последовали за двумя, явно бракованными, о которых мы сейчас говорили. Что тут, по-вашему, могло произойти с дефектоскопом?

— Мы до сих пор сами не знаем, что именно с ним произошло и чем объяснить этот случай.