Сергей Анисимов - Вариант Бис

- Непрерывные воздушные бои на всем протяжении нашей оперативной зоны, - говорил командующий воздушной армией Рыбальченко, кусая себя за ус. - Штурмовые и бомбардировочные части атакуются непрерывно, мы вынуждены задействовать львиную долю истребителей на их прикрытие. Некоторые истребительные полки сведены за неделю к трети списочного состава, в штурмовых подразделениях положение ненамного лучше. Насыщенность германских позиций зенитными средствами просто невероятная.

Он постучал по карте карандашом.

Генерал-лейтенант прямо посмотрел в лицо Новикову. Тот был мрачнее ночи за окном.

- Я докладывал командующему фронтом неоднократно, но никаких мер не предпринимается, - продолжил командарм, слегка повысив тон. - Такое положение недопустимо! Мало того, что армия не получала новых машин и летчиков в течение почти месяца интенсивнейших боев, так еще мы должны выделять летчиков в распоряжение главупра без всяких объяснений! Я не знаю, чем вызван этот приказ, но как его выполнить - просто не представляю. Летчики падают от усталости или падают мертвыми, мы сумели собрать пять сводных эскадрилий, оставив машины в их старых полках, но это еще более обескровливает армию. Еще неделя таких боев - и все. Я закончил.

Новиков мрачно молчал. Рыбальченко молчал тоже, поскольку считал, что сказал уже достаточно для немедленного снятия с должности.

- Я не буду отчитываться перед вами о причинах и целях своих распоряжений, - наконец произнес маршал. - Но могу заверить вас, что это не моя прихоть и не глупость. Приказ этот был отдан именно в такое время, в какое диктовала обстановка. Я, конечно, виноват в том, что оторвался от центрального управления, а Александр Евгеньевич не сумел донести до меня тяжесть сложившейся обстановки, но такого я тоже не ожидал...

Он немного подумал и подытожил:

- Выполнение приказа о выделении эскадрилий разрешаю отложить.

Командарм явственно перевел дух.

- Ну не ругайся, не ругайся, - сказал Новиков. - Кто ж знал? Такое сейчас только на Третьем Белорусском. Ладно, две истребительные авиадивизии получишь завтра же, еще одной попрошу Науменко* [Командующий 15-й Воздушной армией 2-го Прибалтийского фронта.] поделиться, у него сейчас тихо. Активных действий не прекращать! Балтийцы помогают тебе?

- Помогают, так точно.

- Вот и хорошо. Пусть возьмут на себя всю кромку берега, на весь радиус, чтобы тебе о ней думать вообще не пришлось. Я завтра буду в Кронштадте, поговорю с Самохиным - уверен, что он не откажет. Еще чего?

- Людей в полки.

- Будут. Из ленинградских учебных полков получишь. И технику россыпью завтра же начнут перегонять. Доволен?

- Доволен, Александр Александрович. Сердце болит, какие потери...

- Отвык уже...

- Да, отвык. Не сорок второй ведь на дворе и не сорок первый. Пластают нас, как повар свинью...

- Ладно, это временно, я надеюсь. Вот ведь южные соседи твои тоже подрались будь здоров, а теперь ходят как по Невскому.

- Угу...

- Ну-у! Ты, Семен Дмитрич, я вижу, совсем загрустил. Давай лучше выпьем с тобой, чтоб они все сдохли - и у меня на душе спокойнее будет.

Новиков улетел на следующий день, после того как поговорил по спецсвязи с Москвой, Ленинградом и штабом 15-й Воздушной армии. Спокойнее на душе у него так и не стало, слишком уж серьезными были возникшие у 13-й Воздушной осложнения. Не то чтобы с ними нельзя было справиться совместными усилиями нескольких фронтов - но больше всего Новикова тревожила мысль о том, где немцы сумели найти авиационное топливо для таких интенсивных боев. Разведке об этом ничего не было известно, а все попытки выявить движения колонн заправщиков по прифронтовым дорогам наталкивались на решительное противодействие. Вообще авиаразведка снизила качество своей работы по сравнению с тем, чего ей удавалось добиться еще полгода назад, перед самым летним ударом, и Новиков отметил про себя, что на это нужно обратить особое внимание. По словам командарма, за последние три недели удался только один глубокий полет армейского фоторазведчика "бостон", которому вместе с прикрывавшими его "аэрокобрами" в течение всего пути пришлось отбиваться от "фоккеров". Проявленные пленки показали такую плотность рубежей обороны в пятидесяти километрах от нынешней линии фронта, что Говорова едва на месте не хватил кондратий. Натолкнись фронт на эти позиции без разведки - там бы все и остались висеть и лежать: на колючке в тридцать два кола, на рвах, на эскарпах, во взаимно перекрывающихся секторах обстрелов дотов и дзотов.

Новиков добрался до Ленинграда измотанный болтанкой и тяжелыми мыслями. Было ясно, что в Москву надо лететь не мешкая, - но, нутром чувствуя критичность ситуации, он хотел еще раз лично проверить, как идут дела у Покрышева с командой. Радости эта встреча не добавила, скорее наоборот.

- Гарам гробанулся, - были первые слова Покрышева после приветствий.

- Что?

- Миша Гарам, из третьей эскадрильи... Ну, он еще из тридцать второго ГИАПа пришел, помните?

- Черт, да он же опытный был мужик, как это случилось? Насмерть?

- Он не виноват. На посадке уже зацепился крюком, когда в барабане заклинило трос аэрофинишера. Самолет перевернуло вверх колесами, кабина - в лепешку, Миша сломал себе все что можно, но жив, отправили в госпиталь.

- Слава Богу!..

- Да уж, повезло мужику, столько всего пережить и вляпаться в трос.

- Виновных нашли?

- Как уж ведется, - Покрышев развел руками. - Виновных, не виновных, но крайних точно нашли. Тросы не поменяли вовремя, волокна на изломах посеклись и оттопырились - вот и заклинило...

- Почему не поменяли?

- Пять дней в море потому что! И по шестьдесят взлетов-перехватов-посадок на каждого. Просто не успели! А там любой мог быть, лю-бой!

Покрышев выругался и со злобой пнул ногой камешек, неведомо откуда занесенный на бетонную посадочную полосу, где стоял маршальский "Дуглас".

Новиков провел в Питере всего час, разговаривая со злым полковником, носящим теперь темную морскую форму, и почти все это время Покрышев был мрачен. Все-таки, "чапаевская" авиагруппа была очень необычным подразделением, и проблем с ее подготовкой и обеспечением возникало куда больше, чем с родным полком. Но теперь Покрышев не променял бы ее ни на что - слишком много значило уже сделанное.

Так и не успокоенный, главмаршал улетел в Москву - вновь к проблемам с Ленинградским и 3-м Белорусским фронтами, с нехваткой обстрелянных пилотов для формирующихся частей ПВО, с нежеланием командиров отдавать хороших летчиков, с дефицитом высотных двигателей, с плохим кислородным оборудованием - и массой других неотложных дел, поглощающих его целиком. И - к мыслям о том, решатся союзники на войну или нет? Решится ли Сталин на противостояние им, хватит ли ему нервов не ударить первым, и хватит ли им всем потом сил - держаться, держаться, держаться...