Евгений Гаркушев - Плюшевые самураи (сборник)

– Мне вставать рано, – всхлипнула Маша и оборвала связь.

– Вставать рано! Мне еще ночью речь для процесса Сурикова писать… А сам процесс в десять. А сейчас – гуляем! Эх, придется тебе, Машка, Бориса у меня забрать! Пропадешь ты без него…

Глеб, слушая жену, довольно улыбался. Он по праву гордился Алисой, несмотря на все обиды. Так же, как и она им.

Рассветный ветер поднимал на озере легкую, едва заметно плещущуюся рябь – так, что было неясно – то ли рыба играет, то ли волны гоняются друг за другом. Лес дышал уютной, прелой сыростью после вчерашнего дождя. Там было спокойно. А вот на озере, вдали, у другого берега, маячила черная точка.

Даша потянулась, вышла на слаженные из сухих веток мостки перед домом, заскрипевшие под ногой. Наклонилась к воде, умылась, пристальнее вгляделась в туманную даль. К ее Лесу, поскрипывая уключинами, плыла лодка. Скрип-скрип, скрип-скрип… Звук доходил едва слышным, отражаясь от воды. Гребли часто. Хотели скорее приплыть.

Встречаться с теми, кто плыл в лодке, у Даши не было никакого желания. Но оттягивать встречу не хотелось еще сильнее. Впереди был целый день… Поэтому она подняла руку, прошептала несколько слов – и ветер подул сильнее, прямо ей в лицо. Лодку повлекло к берегу скорее. Не веря своей удаче, гребцы взялись за дело с удвоенной силой: скрип-скрип-скрип, скрип-скрип-скрип…

Послушав шорохи Леса, вдохнув полной грудью аромат цветов и камеди, Даша вернулась в дом.

Красный, не греющий пока шар солнца еще не успел подняться высоко над горизонтом, когда со стороны озера донеслось:

– Дарья! А, Дарья!

Нет, чтобы тихо и вежливо дожидаться – они еще и орать смеют! Даша вышла на высокое крыльцо.

В лодке сидели двое. Совсем юный, вихрастый молодец с кажущейся добродушной веснушчатой физиономией – меч на поясе, кожаные сапоги… И пожилой мужчина в противной новомодной шапчонке: узкой, козырек – словно утиный клюв. Рубашки у обоих грязно-желтые, с осевшей на них степной пылью. Пахло от мужчин не очень хорошо: гарью, потом, прогорклым маслом.

– Что надо? – коротко спросила Даша. Чувствовала уже – не за помощью пришли. Просители и выглядят по-другому, и ведут себя иначе.

– Так, это, поговорить приехали, – пробасил молодой, с интересом разглядывая ее.

Ишь, не видел прежде! Лучше бы и не видел – спал бы спокойнее.

– Договориться, так сказать, – высоким, срывающимся голосом проблеял обладатель гадкой шапки. – Спасибо за дары, за помощь, целительница… Да только не все у нас ладно, в деревне. А совсем даже неладно.

– Сходите на берег, поговорим…

– Нет уж!

– Нет! – пробасил молодой. – Мы – парле… Пурла…

– Парламентеры, – солидно объявил тот, что постарше.

– Ну, так парламентируйте, – не очень приветливо предложила Даша. – Только почему бы из лодки не вылезти?

– Жабой потом по твоему Лесу прыгать не хочется, – заявил молодой.

Старается показаться решительным, наглым. Думает, поборол чары. Вода их в лодке ограждает. Ну да, конечно… Видала таких, молодых, в мечту влюбленных. Потом в Лес ходить все пытались… Недолго, правда. В Лесу долго не походишь без привычки. А привыкнуть никто не успел.

– Вот как? – впервые за утро улыбнулась Даша. Так улыбнулась, что у посетителей мурашки по коже побежали. – Жабой не хочешь прыгать? Да только кому-то лучше жабой прыгать, чем на двух ногах прямо ходить. Но – не хочешь, как хочешь…

– Мы вынуждены обратиться к тебе с предложением! – приосанясь и все так же блея, заявил мужчина в шапчонке. – Убиралась бы ты из озерного края долой, Дарья! Куда глаза глядят.

Даша даже опешила от такой наглости.

Молодой, веснушчатый, тут же поддакнул:

– Вот именно! Не надо нам тебя и твоих тварей, и твоих даров не надо. Лучше мы будем сами. Нашлась еще фея озера на нашу голову!

– Фея одуванчиков! – поддержал товарища старший.

К одуванчикам Даша и правда питала нежные чувства. Вся поляна перед домом заросла яркими желтыми цветами. Да и корни у одуванчиков полезные… Но гораздо больше она любила розы. Садовые и вьющиеся розы росли и на окне, и под окном, и на солнечных полянках в Лесу.

– Я вовсе не фея, – нахмурилась Даша. – Но и вы ведь не парламентеры – так, мелочь приблудная… На пустошах обитаете, с чужого стола объедки воруете…

– Мы! Да мы! – начал надуваться «парламентер» в шапке.

– Упыри, – продолжила Даша.

– Упыри? – переспросил молодой. – Нет, мы люди! Длинны наши мечи, и порох взрывать мы научились. Мы тебя в порошок сотрем! Распылим! И тебя, и тварей твоих, и Лес твой!

– Руки коротки.

– Посмотрим, у кого они коротки, – чуть всхлипывая от возбуждения, затянул обладатель мерзкой шапки. – Дарительница… Только ты больше отнимала, чем дарила. Надо будет – и распылим. Огнем спалим! Ты вот нас упырями назвала, унизить этим хочешь! А сама, выходит, только росой питаешься? Нектаром цветочным?

– Отнюдь. Да только тварей живых я не ем. Нет этого в моей природе. Убирайтесь, пока целы.

– Ишь, гомо… Гамма…

– Гуманистка, – помог веснушчатому пожилой. – Только ведь и мы твари живые!

– Упыри, – коротко бросила Даша.

И даже рукой не повела, ногой не притопнула – только посмотрела строго, и лодку от берега отшвырнуло, потащило по воде прочь, к далекому берегу. «Парламентеры» кричали что-то, размахивали руками. Слушать их совсем не хотелось.

Вернувшись в дом, Даша растопила печку, поставила на плиту медный чайник. Изощряться в кулинарии она сегодня не стала. Достаточно чая. Две доли липового цвета, одна доля лепестков роз, доля чабреца и щепотка корицы, маленький корешок женьшеня, и черного перца – на кончике иглы… Вода закипела почти сразу. Отвар распространил по дому диковинное благоухание. Это только кажется, что липовый цвет плохо сочетается с чабрецом. При нужных пропорциях из любых ингредиентов можно получить дивный напиток…

В распахнутое окно заглядывали, посвистывали любопытные пичужки. В кустах ворочался Ксенофонт… Совсем мишка забыл о службе, даже припугнуть «парламентеров» не вышел. Проспал. Старый стал, не бережет хозяйку…

На душе было почти хорошо – мешало только смутное чувство тревоги. И не утренние гости были тому причиной. Лес беспокоился… После ночи, под лучами яркого солнца в Лесу опять стало тревожно.

Выпив чаю с медом, Даша вышла на узкую тропинку, уводящую в самую глухую чащобу. Шагать по ней было одно удовольствие. Ветви кустов поднимались, пропуская хозяйку. Крапива тянулась к ногам, но не жгла, а гладила пушистыми веточками. Листья на деревьях шелестели:

– Здравствуй, родная! Здравствуй, милая! Здравствуй, желанная!

Уютно и хорошо было в Лесу.

Маленькая, не больше десяти шагов от края до края полянка перед огромным, в три обхвата дубом. Шелковистая, цвета молодых изумрудов трава. На голой широкой ветке могучего дерева сидел Виссарион – почти сливался с коричневой корой. Не шевелился – видно, недавно позавтракал. Мигал редко, на хозяйку не взглянул – таращился на ослепительно-желтый круг солнца.