Евгений Гаркушев - Плюшевые самураи (сборник)

Спорить с Пальцевым сейчас не в моих интересах. Я послушался и лег. На земле кое-что было. Оброненная Ивановым осколочная граната, втоптанная в грязь. Все у него устроено очень аккуратно, каждая вещь – на своей полочке, а эта граната – на земле. Словно провидение мне ее послало. Или Федор Иванович, которого, наверное, уже нет в живых. Как только Пальцев начал разговор, я схватил гранату и выдернул чеку. Повернулся к предателю.

– Надеюсь, ты не будешь стрелять?

Тот держал винтовку одной рукой, палец – на спусковом крючке. Но обстоятельства изменились. Казак понял это и выругался, отключил телефон. Мне оставалось лишь отпустить скобу – и взорвемся мы оба. В узкой щели от осколков не спастись никому.

– Твои предложения, офицер?

– Сейчас я хочу разойтись с миром. Мы расстреляем тебя немного позже.

– Если я тебя отпущу, кинешь гранату мне вслед, – предположил казак. – По-твоему, я ведь не человек.

– А ты выстрелишь, как только поймешь, что успеешь спрятаться за угол. Нам надо учесть и такой вариант. Так что не спеши – у меня тоже нервы не железные.

Я увидел, что зубы Пальцева выбивают дробь. Он не хотел взрываться вместе со мной. Он боялся – знал, что выучка у офицеров хорошая, и не старый еще ротмистр одолеет его в драке один на один.

– Дай слово чести, что не кинешь гранату – и я тебя отпущу, – предложил казак.

– Только вот я не могу удовлетвориться твоим словом. Ты выстрелишь мне вслед.

Лоб покрыла испарина. Ах, как не хочется умирать… Сколько этот подонок будет играть у меня на нервах? Как, в самом деле, разойтись?

Пальцев тихо сказал:

– Я отойду по траншее на десять шагов. Потом разбегаемся.

– Тогда я возьму свою винтовку. Ты будешь стрелять, я должен защитить себя.

– Идет. Но не поворачивай ее в мою сторону. Неосторожное движение – и я стреляю.

– Буду очень осторожен…

Подняв свою АВК, я сделал шаг в сторону Пальцева. Нам еще надо было разминуться. Тот отступил назад.

– Никаких резких движений! – предупредил я.

– Никаких резких движений, – эхом отозвался Пальцев. Телефон в его руке опять зазвонил.

– Расходимся…

Два шага назад, глядя в карие глаза казака, боковым зрением подмечая все вокруг; размышляя, в какую щель втиснуться, чтобы кинуть гранату. Я не давал слово чести, да и не знаю, сдержал бы его в этом случае. Пальцев выстрелит при первом удобном случае. Но пока мы в равном положении. Я бросаю – он стреляет. Он стреляет – я бросаю…

Уже пять шагов между нами. Чем больше расстояние, тем выгоднее казаку. Метров за семь-восемь он может уберечься от осколков, вжавшись в землю. Промахнуться из автоматической винтовки на таком расстоянии тяжело.

Шесть шагов. Семь. Восемь…

Пора!

Я коротким движением, без замаха швырнул гранату, падая лицом вниз. Пусть ближе к взрыву, но на голове у меня каска.

Пальцев не стал стрелять. С диким криком он выпрыгнул из траншеи. Словно взлетел. Со стороны персов послышалось несколько очередей. Потом – взрыв. Осколки, земля, пыль и гарь. Вроде бы, я цел. Только землей присыпало порядочно.

Трясущимися руками я рвал с себя снаряженный магазин, вставлял в винтовку, передергивал затвор. Покажись мне, казак! Только покажись…

Он где-то наверху, если его не подстрелили персы. Или вернулся обратно в траншею…

Враги повсюду! Персы могут нагрянуть в любой момент, недобитый предатель бродит поблизости. Как только я добрался до бокового ответвления траншеи, пополз к домам. Уходить… Предупредить своих… Играть в дуэль с казаком сейчас, когда персы в каких-то двадцати метрах – увольте.

Гортанная речь неподалеку. Очередь над головой. Заметили? Я юркнул за стену сарая. Рядом пылал дом.

Вокруг дымились развалины. В траншеях уже, наверное, хозяйничают персы. Что это? Бегство? Отступление? Я не убил предателя, я оставил позицию. Но я еще могу помочь своим. Если меня не убьют.

На окраину деревни мне удалось выбраться незамеченным. Думаю, прошло минут пять с того момента, как я расстался с Пальцевым, но не удивлюсь, если бы выяснилось, что я блуждал по развалинам час. «Барс» по-прежнему методично расстреливал позиции Сысоева. «Евфрат» дымился. Выстрелы Чекунова повредили его сильнее, чем представлялось сначала. Хорошо… Жаль только, что Чекунова уже нет.

Персы поднялись в атаку – но их встретил плотный пулеметный огонь. Пехотинцы залегли, танк прямой наводкой ударил по пулеметному гнезду – в ответ по нему выстрелили из гранатомета. Опять мимо! Неужели предатель успел сбить прицелы? Можно ли вообще сделать это на РПГ-7? Или у кого-то просто кривые руки и не слишком верный глаз?

Я пополз через степь. Заметят, не заметят? Доберусь ли до своих? Интересно, добрался ли Джальчинов?

Тем временем танк сдал назад. Огонь прекратился. В деревне уже хозяйничали персы – я видел зеленые повязки, мелькавшие среди горящих домов. Ищут меня? Просто так я не сдамся… Интересно, как они не заметят мою яркую форму в этой жухлой траве? Или она уже не яркая, а просто грязная?

– Переговора! Переговора! – разнеслось над степью. Кричали в мегафон. – Мы хватали ваш офицер! Вы сдаваетесь!

Полковник Сысоев, по всей видимости, дал команду прекратить огонь. Над степью повисла почти что тишина – рокот мотора, треск горящих изб не в счет…

К танку подтаскивали кого-то. Чекунов! Живой!

Как я мог поверить предателю! Если бы знать, что товарищ попал в плен. Но я был уверен, что его убили – персы ли, Пальцев… Поэтому сбежал сам. Надо было драться!

Казака привязали к танковой башне рядом с орудием. Живой щит.

– Вы не стрелять! – продолжал надрываться мегафон. – Ваш товарищ оставаться живой!

Как бы не так… Кодекс чести гласит: любой человек, захваченный в заложники, независимо от обстоятельств, считается мертвым. Власти и частные лица не должны пытаться спасти его путем уступок террористам – или врагам, как в этом случае. Такое же правило распространяется и на пленных.

– Товсь! – раздался рык полковника. – Прости нас, хорунжий!

Поразительно, но я услышал крик Сысоева. Потом сообразил, что ветер дует в мою сторону. Казак, скорее всего, не слышал ничего. Но он знает устав…

Танк двинулся вперед. Прости нас, Господи…

Я поднялся на колено и открыл огонь по вражеским пехотинцам. И тут танк словно подняло на столбе огня. Сработала противотанковая мина, поставленная Старостиным! Спасибо тебе, друг. Тебе уже ничто не поможет, но ты помог нам.

Я продолжал стрелять. И тут меня опрокинуло на землю, вырвало из рук винтовку. Попали. В глазах темнело, по телу расползалась предательская слабость. Встать, попробовать выстрелить еще раз. Нет, невмоготу…

Очнулся от боли. Меня тащили. Над степью грохотали выстрелы.