Инна Зинченко - Превратности судьбы и недоразумения

Я поднялась на самый верх, сделала шаг и оказалась в большом просторном зале. Блин, это у них лестничная площадка такая?! А где квартиры? Мне бы закрыться где-нибудь и отдохнуть. Что делать дальше я буду решать утром, когда станет легче. Где же здесь двери? Её нет.

Я ходила по пустому помещению и не могла понять, куда мне податься? Какой идиот такое понастроил? Что это вообще, в конце концов?! Что, лечь на пол и заснуть? Не думаю, что утром мне станет лучше. Практика показывает, что завтра стоит ожидать осложнений. Боюсь, что утром я вообще не смогу подняться. Хотелось бы в этом случае быть более защищённой.

И тут мне вспомнилась ныне покойная планета — Хрифа и здание скарров, ещё более нелепое, чем это. Там тоже, помнится, не было дверей, но они были! Значит и здесь есть что-то подобное. Иногда я бываю сообразительной, если сильно прижмёт.

Дверь нашлась, мать её так! Всё оказалось проще, чем я думала. Она была того же цвета, что и стена и никак не выдавала себя. Тихая такая, не скрипела, ничем себя не афишировала. Я надавила на стену, и открылся проход, а за ним почти уютная комната, только пыли много. Да, давно здесь никого не было. Но я обнаружила мебель! Немного странноватая, но, что есть что, понять можно. Я с удовольствием завалилась на что-то мягкое, плоское, заподозрив, что вот она — кровать! Укрылась чем-то тёплым, пушистым, пыльным и мгновенно уснула. У меня такая реакция на неприятности — я моментально засыпаю и сплю обычно долго, без сновидений. Подозреваю, что таким образом мой здоровый детский организм защищается от всего того, что я с ним делаю. Другого способа бороться со мной у него нет.

Когда я, наконец-то, соизволила проснуться, было даже не утро, а вечер. Ещё светло, но уже начинало темнеть. Чувствовала я себя омерзительно! Вставать не хотелось, но надо было — скоро стемнеет и придётся ночевать здесь ещё одну ночь. А мне, кровь из носу, надо отсюда выбираться!

— Саня-а-а! — Услышала я где-то внизу.

Вскочила и упала обратно. Боль немилосердная.

— Ну, чего ты, коза резвая, прыгаешь? Помни о том, что ты теперь увечная. — Грустно напомнила я себе.

Осторожно встала и поплелась вдоль стены — не запомнила вчера впопыхах, где дверь находится. Чихая от пыли, стараясь не сильно тревожить больную ногу, медленно ползла и вот она! Я оказалась на той самой площадке, которая подняла меня наверх. Теперь только я могла увидеть, что этот подозрительный механизм вообще ни на чём не держался — висел себе в воздухе. Если бы я это обнаружила вчера, то ни за что не рискнула бы так высоко подняться — механизм-то древний, может даже древнее египетских пирамид.

Я осмотрела всё вокруг, надеясь увидеть Тирто, но не смогла его обнаружить. Прислушалась — ничего. Может быть, у меня галлюцинации, как-никак, я больная.

— Саня! — Нет, это точно не галлюцинации!

— Эй, я здесь! — А ничегошеньки не слышно. Сиплый такой писк о помощи.

И тут я их увидела! Они шли от одного из домов, Тирто и Гаркуца. Ага, куда же без неё? Но сейчас я была рада даже ей! Только они меня не услышат. Метнулась обратно в «свою» комнату, схватила что-то непонятное, круглое, тяжелое, даже толком не разглядела, что именно, надеюсь, что не атомную бомбу. Выползла на площадку и молилась, молилась, чтобы они никуда не ушли. Нет, на месте. Прицелилась и швырнула непонятный предмет прямо под ноги Тирто. Я не столько увидела, сколько почувствовала, как он вздрогнул и посмотрел вверх. Заходящее солнце слепило его глаза, и он вполне мог проглядеть меня.

— Тирто, Тиртулечка, ну заметь меня! — Молила я. — Тирто, я могу здесь сдохнуть!

Они о чём-то говорили, но я не могла знать о чём. Увидела только, как он оттолкнул Гаркуцу и стал всматриваться мне в лицо. Точно, он меня видел!

Когда он подбежал к «моему» зданию и крикнул:

— Это ты?

— Я, кто же ещё?! — Почти беззвучно ответила я.

— Не слышу. Спускайся.

Сама знаю, что «спускайся», только, как мне это сделать? Не, конечно, красиво это — вишу в воздухе, аки птица, жаль только, что летать не умею.

— Давай сюда! — Уговаривал меня он.

Подоспела Гаркуца. Подозреваю, что она не рада меня видеть, но ласково так говорит:

— Саня, мы всю ночь тебя искали. Как ты здесь оказалась?

— Ты мне лучше объясни, как спуститься? — Шёпотом спрашиваю я. Она не слышит.

Впервые я поняла, как трудно жить немым! Раньше казалось — подумаешь, говорить человек не умеет, что за трагедия?! Оказывается, еще и какая! Наконец-то до меня дошло, что надо бы подпрыгнуть — вчера это сработало. Что я и сделала. И, хотя я окончательно осипла, взвыла я так, что сама удивилась. В экстремальных условиях у человека могут открыться скрытые резервы — это я где-то читала. Я медленно спускалась вниз и попала сразу в объятия Тирто.

— Как же ты меня напугала!

— Знал бы ты, как я сама сдрейфила! — Прошипела я.

— Что с тобой? Почему ты так говоришь?

Наивный ребёнок! Почему люди так говорят? Да потому, что простудились!

— Она перемёрзла. — Холодным тоном объяснила Гаркуца и так посмотрела на меня, что я сразу поняла — то, что они не сразу меня нашли — это целиком её заслуга.

Тирто рассматривал меня, словно не видел тысячу лет. Лицо у него помрачнело, когда он понял, что я не просто заблудилась, но и немного покалечилась. Я с удивлением увидела, что ему больно! Это была моя боль, но она каким-то образом передалась ему. Чудны дела твои, господи!

— Что с ногой? — Встревожено поинтересовался он.

— Вывих. Я упала со скалы, когда на меня напал маленький странный зверёк с жалом на хвосте.

— Кипар. — Объяснила Гаркуца. — На неё напал кипар. Когда он один — это не страшно.

— Да, а жало?

— Ничего опасного в нём нет. Просто почешется немного и всё.

Если бы я это знала! Тирто взял меня на руки и понёс, словно какую-то невиданную драгоценность. И мне стало так хорошо, так спокойно! Я шёпотом стала ему рассказывать то, что уже много лет не даёт мне покоя:

— Ты меня не поймёшь, но, если ты захочешь, то тебе и без объяснений всё станет ясно. — Сипела я. — Вот они говорят: «Ключ, ключ…», а я думаю постоянно, почему у меня такая нелепая жизнь? Ну, ведь постоянно куда-нибудь влипаю! Знаешь, я ведь родилась мёртвой. Да. Представляешь, маме делали кесарево сечение, она не могла сама родить, и после меня у неё не могло быть больше детей. Меня, как трупик отложили в сторонку и стали спасать маму. Картинка жутковатая: женщина с разрезанным животом и мёртвый ребёнок. Тирто, меня не должно было быть! Но почему-то я есть! Пожилая медсестра пожалела мою маму и единственная, кто вспомнил обо мне. Мама говорит, что она меня отбила. Сначала окунала то в горячую, то в холодную воду, а потом отбила. Мама рассказывала мне, что у меня ещё долго потом были синяки под глазами. Может дело не в том, что я — ключ, а в том, что меня не должно быть вообще? Поэтому я и влипаю во всякие нехорошие истории. Непонятно только, почему до сих пор жива. А, если это зачем-то нужно, то зачем? Это не дар, Тирто, это сволочная судьба человека, которому нет места в этой жизни!