А Горцев - Белый монастырь

- Ничего, привыкнешь, - сказал Джерри. - Это наша новинка, двухместный шагающий вездеход, у него выносливость яка и интеллект неандертальца, больше не нужно. Мы называем их биоидами.

- Черт побери, его бы можно было сделать покрасивее, - пробурчал Владимир. - Этакий гибрид паука со слоненком...

- А на что ему красота? Он отлично приспособлен к своей функции, сам господин Естественный Отбор не сделал бы лучше. Проголодался?

- Еще бы, я ведь не биоид? Что в котле?..

- Настоящая тибетская часуйма, - сказал Джерри горделиво. - В Лхассе такой не найдешь. Ты видел Монастырь?

- Да. - Владимир вызвал в памяти образ Чомо-Ганги и снова испытал прилив восхищения. - А ты бывал здесь раньше?

- Мальчишкой, с дедом. - Джерри снял с огня свою посудину. - Уже тогда Белая Часовня была пуста, монахи ушли в мир... Давай котелок.

- Интересно, как бы монахи восприняли твоего Цзамбо?

Джерри рассмеялся, показав широкую дугу белых зубов.

- Они решили бы, что в этот облик перевоплотилась душа какого-нибудь бедняги, нагрешившего больше чем нужно... Но у него есть зачатки личности, например он может обидеться... Эй, Цзамбо! - крикнул он биоиду. - Ступай принеси воды для чая.

Разделавшись с часуймой, он достал из карманчика плавок тонкую сигарету и, закурив, поудобнее устроился на траве.

- Привыкнешь, - повторил он.

Личность, подумал Владимир. Квазиличность. Квазимысли, квазиэмоции... Но как их отличишь от наших? Да и можно ли?

- Тяжело привыкнуть, - проронил он. - В нас еще сидит древнее, темное... Не похоже на тебя - значит, чужое, берегись его. Ничего не поделаешь, жизнь лепит нас еще по старой модели.

- Она лепит из нас не то, чем мы должны быть, а то, чем мы можем быть, - изрек Джерри. - Жизнь - это бесконечная цепь превращений, она не умирает с тобой, а каждый раз возрождается в новом облике. В каком - зависит от кармы, то есть алгебраической суммы всех твоих деяний и помыслов во всех прежних воплощениях. Заметь, со знаками "плюс" и "минус"... Чем больше плюсовый итог, тем лучше следующее воплощение, понял? - Джерри приподнялся на локте, подбросил в огонь сухого можжевельника.

Владимир покачал головой.

- Ну и бухгалтерия... И ты серьезно в это веришь?

- Верю. Судьбы, фатума, нет, каждый сам себе фатум.

- Но зачем тогда вообще жить? Рисковать испортить себе карму? Лучше сразу сесть в бочку с консервантом. Не шевелиться, не мыслить, не желать...

- Вот-вот! Это и есть нирвана, вечное блаженство абсолютного покоя, конец перевоплощений, награда за хорошую карму.

- Тогда чего ради ты лезешь на Белый Монастырь? - Владимир стал терять терпение. - Для кармы?

- Да, Влади. - Тон Джерри был серьезен. - Это доброе деяние, разве оно не делает нас лучше?

- Но неужели, черт возьми, за столько лет у вас ничего не изменилось? Как вы ухитрились совместить все это с высокой наукой?

- О нет, изменилось многое. - Джерри усмехнулся. - Старый ламаизм привел Тибет к застою. Когда же пришло освобождение, мы поняли, что на яках далеко не уедешь. Наука помогла нам не только уничтожить нищету и болезни. Раньше ламы крутили молитвенные барабаны. Теперь они стали рабочими и землепашцами. Вместо лам молятся электронные машины. Мудрость сотен томов "Кянджура" доступна всем по телевизору и в микрофильмах, а над Поталой зажжены священные слова: "Ом мани падме хум" - знаешь, что это значит?

Владимир кивнул.

- Нет, Джерри, - сказал он. - Для меня это не подходит. Мне не нужна нирвана, даже на такой высокой технической базе. Я хочу жить и быть человеком... делать мир прекрасным и не давать спуску всякой дряни, ее еще много на земле... А вот и наш красавец. Слушай, почему он дымит?

Биоид приближался, ухватив хоботом дужку раскачивающегося красного ведра. Над ним поднималось облачко пара.

- Замочил радиатор, там градусов восемьдесят... Он ведь тепленький, ты разве не замечал? Пойдем, познакомься поближе.

Джерри потянул Владимира к биоиду. В нос ударило запахом аммиака, к горлу подступила тошнота. Владимир вырвал руку, крикнул с отвращением:

- Убери его подальше!

Улыбка погасла на широком смуглом лице Джерри.

- Вот оно что! - процедил он. - Знаешь, кто ты такой? Расист! Это сидит у вас в крови, у просвещенных европейцев! Какого черта ты удостоил меня своим обществом? Я ведь не Джерри, а всего лишь Чжало! Или ты рассчитывал, что я буду у тебя носильщиком? - Джерри рассек воздух сжатым кулаком. - Ко всем чертям! - Он повернулся и пошел к аэроплату.

За ним поплелся Цзамбо. В его ретираде было что-то от безответной ослиной покорности. Владимир почувствовал, что краснеет. Кинулся вслед.

- Подожди, Джерри, - проронил он глухо. - Оправдываться не буду, я вел себя, как скотина... Понимаешь, мне всегда говорили, что я похож на стальной рельс: как уложен, так и ведет. Не могу я к нему привыкнуть, ну никак... - Ему бросился в глаза медальон Джерри. В ромбовидной рамке улыбалась молодая черноволосая женщина с милым простодушным лицом. Раньше я у тебя этого не видел, это Сонбу?

- Она. - Джерри смягчился. - Мы поженимся через год, когда она окончит университет в Чамдо. А у тебя девушка есть?

- Нет. - Владимир насупился. - Она не смогла примириться с этим.

- С рельсом?

- Да. Этот твой Цзамбо - я не могу считать его машиной. Животным тоже, он ведь говорит. Значит, человек? Но он слишком непохож на человека.

Некоторое время они молча глядели друг на друга.

- Ну и что из того, что непохож? - сказал наконец Джерри. - Вот ты, например, - откуда я знаю, что ты не искусно сделанный робот?

Владимир изумленно уставился на Джерри.

- Ты что, обалдел?

- Не пугайся, - насмешливо ответил тот. - Ты человек. Но не потому, что сделан из плоти и крови. А потому, что ведешь себя по-человечески, вот что важно. И Цзамбо тоже, почему же не считать его человеком?

Владимир задумался. Солнце клонилось к закату, и освещение стало неожиданно теплым, - это, невидимая отсюда, сияла Чомо-Ганга, наполняя мир розовым светом.

- А знаешь, ты прав, - признал он. - Думать иначе - это и есть расизм... Но тогда ты рабовладелец, так ведь? Ты же на нем верхом поедешь.

- А это совсем другое дело. Возить - его профессия. Аэроплат сядет не везде, а Цзамбо пройдет всюду. Изотопной батареи хватит надолго, пока не состарятся миозиновые мышцы.

- Ладно, Джерри, я привыкну, - пообещал Владимир. - Но ездить на нем не стану... Послушай, а выключить его нельзя?

- Не выйдет. - Джерри расхохотался. - Если ты пустил батарею в режим, то все! Его можно только... разобрать, что ли? Да брось ты мудрить, он неплохой малый... Эй, Цзамбо, поди сюда!

Тот подковылял, тихонько виляя хоботом, платформа покачивалась в такт. Верно; не красавец, но ведь и як тоже... С этим хоть можно перекинуться несколькими фразами в пределах проблем ходьбы и переноски грузов.