Влад Верещагин - Иной путь

Стас просиял.

- Спасибо! А то я уже всякое думал...

- Не сомневаюсь. Я бы на твоем месте тоже передумал бы много всего не очень хорошего. Главное, что мы разобрались.

- Это да...

- А как у тебя на работе дела? - перевел тему Вениамин Андреевич.

Выслушав историю, инженер несколько минут молчал.

- Ты правильно поступил, Стас. Но меня немного задело, как холодно и рассудочно ты спланировал всю эту провокацию. Кроме того, тебе не кажется, что ты переусердствовал?

- Переусердствовал? Ничуть. Макс получил по заслугам, - категорично отрезал юноша.

- Ты лишил его возможности устроиться на работу. Поверь, я на собственном опыте знаю, насколько это тяжело.

- Через некоторое время устроится. Он же не думал о том, что будет с Андреем, если уволят его? Не думал. Вот пусть и получит по заслугам. На своей шкуре испытает, каково это.

- Я не спорю, что в этом случае ничего действительно страшного не случилось. Но скажи: если бы подобная ситуация сложилась бы со взрослым мужчиной, для которого увольнение практически равносильно смерти - ты бы все равно поступил так же? - Вениамин Андреевич чуть прищурился, глядя на воспитанника поверх кружки с чаем.

Стас размышлял всего несколько секунд.

- Да. Тем более да. Если он взрослый, но ведет себя, как Макс - то он еще не такое заслужил. Взрослый человек должен понимать последствия своих поступков лучше.

- Вот именно, - многозначительно проговорил инженер. - Ты считаешь себя взрослым человеком?

- Да, - не задумываясь, отозвался юноша. А какой подросток на его месте ответил бы иначе?

- Вот и подумай тогда над последствиями своего гипотетического поступка в отношении этого абстрактного человека, которого за его пакости ты - опять же, гипотетически - довел до безработицы.

- Он это заслужил, - упрямо набычился Стас. - И я не понимаю, что...

- Он - возможно. Но ты забываешь о том, что почти нет таких людей, которые полностью независимы ни от кого, ни с кем не связаны и от которых никто не зависит, - мужчина поднялся. - Пойду, впущу твоего приятеля.

Только сейчас парень расслышал тихую мелодию дверного звонка, работавшего в ночном режиме.

- Вы думаете, это Гранд?

- Может, мы не будем строить предположения и узнаем наверняка? - Вениамин Андреевич улыбнулся, и вышел в коридор.

Спустя минуту он вернулся. Из-за плеча инженера выглядывала растрепанная черноволосая голова.

- Прости, что гадостей наговорил тогда. У отца в особняке каждый уголок снимается на видео, а если бы он узнал, что я с тобой общался в трущобах... звиздец был бы, - Гранд щелкнул зажигалкой, прикуривая, и жадно затянулся. - В доме курить нельзя, засекут - батя меня убьет. Так вот, если бы он узнал, то и тебя в живых не оставил бы, и меня отправил бы в какой-нибудь закрытый интернат для трудных детей с богатыми родителями, - мальчишка содрогнулся.

- Какой интернат, Гранд? Тебе ж уже четырнадцать, а туда только малолетних берут.

- Ну как тебе сказать... вообще-то мне тринадцать еще. И четырнадцать только через полгода стукнет. Вот и приходится пока что сидеть тише мыши. Не хочу туда опять.... - его снова передернуло.

- Раз не хочешь, то давай даже говорить не будем. Ты мне лучше расскажи, как ты вообще в трущобы попал, а главное - что с вами случилось после ареста, с тобой и с Админом, - Стас тоже достал сигареты: курил он теперь очень редко, но сейчас хотелось ощутить знакомый табачный привкус на языке.

- Да что там могло быть... Админа отправили в какую-то корпорацию рабом на пять лет, а меня отец сразу забрал, как только узнал. Я хоть чип из руки и выковырял, когда сбежал, но по снимку сетчатки меня сразу опознали. И оказался я снова в этой гребаной дипломатической семейке, будь она неладна... - Гранд потянулся за новой сигаретой. - Хорошо еще, батя не узнал, что я джамп принимаю, а то сразу в интернат отправил бы.

- Как ты вообще оказался в Свободном городе?

- Да говорю же, сбежал. Тошнит меня от всех этих приемов, от политической возни корпораций и прочей мерзости. Помнишь, мы в трущобах шутили так мрачно, что обычно дерьмо всплывает, а у нас почему-то наоборот, на самое дно опускается. В трущобы, то есть. Так вот, на самом деле настоящее дерьмо и вправду всплывает. На самый верх. И все это дерьмо вокруг меня так и плавает. И воняет. А батя - самый вонючий из всех - хочет, чтобы я тоже таким дерьмом стал. Дипломатом или политиком, то есть. А мне противно.

- А ты кем хотел бы стать?

- Ты смеяться будешь, - Гранд весело ухмыльнулся. - Врачом. Хирургом и исследователем.

- Тебе ж от вида крови нехорошо делается, - рассмеялся Стас. - Какой из тебя хирург?

- Если бы была реальная возможность - то я бы эту боязнь переборол бы. Честное слово. Я раньше очень высоты боялся, но хотел прыгнуть с парашютом. В результате победил страх и таки прыгнул.

- И как?

- Ногу сломал при приземлении... - нехотя ответил приятель.

Оба расхохотались.

- И все же, почему врачом?

Гранд резко погрустнел.

- У меня же мама была... она умерла чуть больше трех лет назад, мне только десять исполнилось. От восточного туберкулеза. Осталась бабушка, мама мамы. Но она тоже умерла, год назад. От старости. Я после ее смерти и сбежал. Я потому и хочу стать врачом, чтобы найти лекарство.

- От восточного туберкулеза или от старости?

- И от того, и от другого, - совершенно серьезно ответил мальчишка.

- Ты представляешь, сколько сволочей тогда смогут прожить гораздо дольше отпущенного им сейчас века?

- А я бы не стал давать сволочам это лекарство. Я бы еще изобрел препарат, вроде сыворотки правды, который проверял бы всех на уровень сволочизма. Такой типа тест. И давал бы лекарства только тем, кто тест прошел бы, - Гранд мечтательно вздохнул. - Только отец не позволит мне стать врачом. Он заставит меня идти учиться на политика. И я покончу с собой.

- Ты что такое несешь? - немного испуганный Стас отвесил приятелю подзатыльник.

- А что мне еще делать? Стек, я реально хотел бы стать врачом. Я до фига читал про это. Например, я знаю, что тот же джамп совсем не так безвреден, как про него говорят. Но мне по фигу, мне терять нечего. Потому я его принимаю. Это единственная возможность почувствовать, что я и правда чего-то могу. Я не выживу в этом дерьме. Незачем.

Стас поймал взгляд Гранда - в нем читалось какое-то совсем не мальчишеское отчаяние, и горькая решимость. Он не бахвалился, не пытался спровоцировать на уговоры не кончать с собой, не хотел привлечь к себе внимание. Этот тринадцатилетний паренек уже всерьез решил, что покончит с собой, когда станет совсем невыносимо.

- Не торопись с этим. Может, мы еще придумаем что-нибудь, - сказал Стас.

- Что придумаем? Отец не позволит...

- Я уже слышал. Трижды. Не вешай нос, Гранд. Мы и правда что-нибудь придумаем.