Эд Горман - Финал всего этого

Звонить я не стал. Мне хотелось сделать ей сюрприз.

Когда я приехал туда, садовник-австралиец накрывал пленкой клумбу с тюльпанами. Ожидались заморозки на почве.

День добрый, - сказал он, улыбаясь. Не будь он лет шестидесяти с лишним, кособрюхим и совсем седым, я заподозрил бы, что Эми использует его для личных услуг.

Мне открыла горничная. Я прошел на заднюю террасу, где, она сказала, была Кендра.

На цыпочках я подкрался к ней сзади, открыл коробочку с кольцом и поднес к ее глазам. Она испустила тот же воркующий восторженный горловой звук, а я зашел спереди, наклонился и нежно, бережно поцеловал ее.

- Я люблю тебя, - сказал я. - И хочу сейчас же жениться на тебе и перевезти тебя ко мне.

Она заплакала. Но и я тоже. Я опустился рядом с ней на колени и положил голову на прохладную полу стеганого халата. И долгое время оставался в этой позе, следя, как темная птица парит на воздушных потоках вверху, грациозно кружа в солнечном блеске осеннего дня. Я даже задремал немного.

Перед обедом я привез Кендру в гостиную, где Эми сидела с одним из тех кукольных красавчиков, которых начала теперь культивировать. У нее уже заплетался язык.

- Мы хотим сообщить тебе, что решили пожениться.

Кукольный красавчик, не посвященный во внутреннюю политику этого дома, произнес в голливудской манере:

- Поздравляю вас обоих. Это чудесно! - он даже отсалютовал нам бокалом мартини.

Эми объяснила:

- Собственно, он влюблен в меня.

Кукольный красавчик посмотрел на меня, потом снова на Эми, потом опустил взгляд на Кендру.

Я быстро развернул кресло и покатил его по паркету к двери.

- Он был влюблен в меня со второго класса и жен шея на ней только потому, что знает - меня ему не получить!

И она швырнула свой бокал об стену, разбив вдребезги. В наступившей тишине я услышал, как кукольный красавчик неловко кашлянул и сказал:

- Пожалуй, я лучше пойду, Эми. Как-нибудь в другой раз, может быть.

- Сиди, где сидишь, дерьмо, - сказала Эми, - и не рыпайся, мать твою.

Дверь Кендры я за нами запер - на маловероятный случай, что Эми придет извиниться.

Около десяти она начала тихонько посапывать. Сиделка осторожно постучала в дверь.

- Это я, сэр. Хозяйка наверху. Спит.

Я наклонился и нежно поцеловал Кендру в губы.

Свадьбу мы назначили через две недели. Никакой помощи я у Эми не просил. Правду сказать, я старательно ее избегал. Впрочем, как и она меня. В дом меня впускала и дверь за мной запирала прислуга.

Кенара с каждым днем приходила во все большее волнение. Поженить нас должен был в моей гостиной священник, мой шапочный знакомый по клубу. Я послал Эми приглашение, написанное от руки, но она не откликнулась.

Полагаю, я не подходил под понятие "близкий родственник". Полагаю, вот почему я узнал об этом из радионовостей, когда ехал в контору в то пасмурное утро.

Одну из самых видных семей города вновь посетила трагедия - сначала, год назад, погиб отец, жертва грабителя, а теперь прикованная к инвалидному креслу дочь упала с длинной лестницы в семейном особняке. Видимо, она оказалась слишком близко к краю площадки и не справилась с управлением. Она сломала шею. Мать, по их сведениям, держат на больших дозах транквилизаторов.

Думаю, в тот день я звонил Эми раз двадцать, но она ни разу не ответила на мой звонок. Трубку чаще всего брал садовник-австралиец.

- Очень печально тут, приятель. Такая чудесная была девушка. Примите мои соболезнования.

Я плакал, пока у меня больше не осталось слез, а потом взял бутылку виски "Блэк энд уайт", принялся мало-помалу осушать ее в сером сумраке моего кабинета.

Алкоголь обернулся вагнеровской оперой смены настроений - тоски, грусти, сентиментальности, ярости, а в завершение мне пришлось крепко обнять мой холодный твердый унитаз - меня рвало. Я не принадлежу к чемпионам по поглощению спиртных напитков.

Она позвонила перед самой полуночью, когда я тупо смотрел на диктора кабельного телевидения. Ни единое его слово не доходило до моего сознания.

- Теперь ты знаешь, что чувствовала я, когда ты убил Вика.

- Она была твоей родной дочерью.

- Какая жизнь предстояла ей в этом кресле?

- Ее в него усадила ты! - Я вскочил и закружил на месте, как обезумевший зверь, ругая ее последними словами.

- Завтра я иду в полицию, - сказал я.

- Иди-иди. А я тоже пойду туда и расскажу им про Вика.

- Ты ничего не можешь доказать.

- Предположим. Но могу пробудить у них подозрения. На твоем месте я об этом не забывала бы.

Она повесила трубку.

Был уже ноябрь, и радио полнилось жестяными циничными напоминаниями о приближающемся Рождестве. Каждый день я ходил на кладбище и разговаривал с ней, а потом возвращался домой и усыплял себя "Блэк энд уайт" и валлиумом. Я знал, что это русская рулетка - такое сочетание, - но надеялся, что мне повезет, и я проиграю.

Утром после Дня Благодарения она позвонила еще раз. Со дня похорон она не подавала признаков жизни.

- Я уезжаю.

- Да?

- Да. Я просто подумала, что предупрежу тебя на случай, если тебе надо будет связаться со мной.

- С какой стати?

- А с той, что мы сращены бедрами, милый, фигурально выражаясь. Ты можешь посадить меня на электрический стул, а я тебя.

- Возможно, мне наплевать.

- Как драматично! Если бы тебе правда было наплевать, ты пошел бы в полицию два месяца назад.

- Стерва.

- Я собираюсь устроить тебе маленький сюрприз, когда вернусь. Так сказать, подарок к Рождеству.

Я пытался работать, но не мог сосредоточиться и взял длительный отпуск. Выпивка превращалась в проблему. Алкоголизм был в семьях обоих моих родителей, так что часы черного беспамятства, полагаю, не явились такой уж неожиданностью. Я перестал выходить из дома. Я узнал, что все, что вам требуется - от кукурузных хлопьев до виски, - вам будет доставлено домой, были бы деньги. Раз в неделю приходила уборщица и бульдозером разгребала беспорядок. Я смотрел старые фильмы по кабелю, пытаясь забыться в беззаботности мюзиклов. Как они нравились бы Кендре! Утро за утром я просыпался на полу кабинета, видимо, попытавшись добраться до двери и не преуспев. Как-то утром я обнаружил, что обмочился. Собственно говоря, меня это оставило равнодушным. Я пытался не думать о Кендре, и все же думать я хотел только о ней. Плакал я, наверное, пять-шесть раз в день. За две недели я похудел на двадцать фунтов.

Мысль о Сочельнике пробудила во мне сентиментальное настроение, и я решил остаться относительно трезвым и почиститься. Я сказал себе, что должен это сделать ради Кендры. Это был бы наш первый Сочельник вместе.

Уборщица, кроме того, была прекрасной кухаркой и оставила в холодильнике отличное жаркое с гарниром из овощей и картофеля. Мне было достаточно разогреть его в микроволновке.