Фред Саберхаген - Звезда Берсеркера (Клуб Любителей Фантастики — « L»)

Суоми и Атена по частоте посещений тира находились где-то посредине между первый и последними. Суоми, как правило, появлялся здесь только вместе с Атеной. Примерно в десяти метрах от стенда с оружием (половина диаметра корабля) голограмма создавала изображения нескольких хантерианских хищников, замерших на полудвижении, в окружении весьма неплохо воссозданного естественного мира их обитания. В даль иллюзорного горизонта уходили несколько призрачных квадратных километров ледника.

— Честно говоря, — тихо сказала Атена, — все это наше предприятие — вне межзвездного Закона. Но совершенно очевидно, что ни власти на Земле, ни Межзвездная администрация особого внимания не обращают на нас и нам подобных.

Оскар слишком умен, чтобы ввязываться в серьезные неприятности по такому пустяку. Так что не волнуйся и наслаждайся перелетом, Карл ос, если ты уже сюда попал. И если идея тебе не нравится, зачем ты с нами полетел?

— Ты знаешь, зачем.

Суоми вытащил из стеллажа ружье, потом вставил его обратно. На конце ствола имелось некоторое утолщение, тускло-серое, испещренное прецизионно сделанными углублениями. Отсюда проектировалась практически доведенная до степени математической абстракции сила. Суоми уже испытал почти все ружья на стенде и не обнаружил различий, исключая их размеры и вес. Сейчас они были заряжены специальными тренировочными патронами, мощность которых была несравненно меньше боевых. Но заряда было достаточно для упражнений в небольшом тире. Принцип тира мало отличался от развлекательных тиров на Земле и других урбанизированных планетах, которые можно было встретить в парках и местах массовых развлечений. Единственное отличие — там в качестве целей служили игрушечные берсеркеры, черные металлические гоблины, внезапно возникавшие из засады, угрожающе размахивающие конечностями и сверкающие имитационными лазерными лучами.

— Мне игры в тире всегда нравились, — сказал он. — Зачем нам настоящие животные — ведь иллюзия голограмм вполне удовлетворительна?

— Потому, что это только иллюзия, — твердо сказала Атена. — И стрельба по ним — тоже иллюзия.

Она выбрала ружье и повернулась спиной к Карлосу, целясь вдоль галереи тира. Где-то скрытый сканер произвел интерпретацию позы Атены, сработала программа, голограмма животных пришла в движение. Примерно в семидесяти воображаемых метрах к ним подкрадывалось пушистое, многоротое чудовище. Атена выстрелила, ружье тихо щелкнуло, оставшись совершенно неподвижным, и чудовище грациозно опрокинулось. Теперь примерно посредине его позвоночника светилось красное пятно. Указание на стопроцентное смертельное попадание.

— Атена, я полетел, потому что полетела ты. Я хотел быть с тобой в этой вылазке, чтобы мы могли наладить наши отношения. Поэтому я и старался, чтобы ты меня пригласила. К тому же это был шанс совершить полет на частной космической яхте — едва ли мне еще когда-нибудь предоставится такая возможность. Если я должен охотиться, чтобы осчастливить твоего повелителя, то я готов стрелять. Или, по крайней мере, буду делать все необходимое для соблюдения ритуалов охоты.

— Карлос, ты всегда в разговоре со мной пытаешься как-то унизить Оскара. Не выйдет. Так, думаю, вот эту штуку я и возьму с собой на охоту. — Она вертела оружие, критически рассматривая его со всех сторон.

— Хотелось бы знать, что думают о нашей экспедиции — и других подобных — постоянные жители Хантера?

— Им они вреда не приносят, как я понимаю. Наверное, им абсолютно безразлично, даже если они знают, что мы прилетели. Но они, скорее всего, не будут об этом знать. Мы ведь будем охотиться в ненаселенной зоне, на севере.

Она говорила с уверенностью бывалого охотника на Хантере, хотя читала всего лишь ту же распечатку-бланк, что и Суоми. Кроме Шенберга, никто из пассажиров на Хантере не бывал. А Шенберг очень мало рассказывал о своих предыдущих экспедициях на Хантер. Всего в нескольких словах он заверил всех, что их ждет чудесное развлечение, и предупредил о некоторой опасности. Возможно, он бывал на Хантере десять раз. Или, быть может, ему было триста лет. Теперь это трудно было определить — в эпоху, когда пятисотлетний возраст не был чем-то неслыханным. Если мозг и основная часть нервной системы успешно сопротивлялись старению и болезням, остальные органы легко было омолодить или заменить новыми.

В интеркоме раздался голос Шенберга.

— Люди, мы скоро входим в атмосферу. Искусственная гравитация выключается через двадцать минут. Вам лучше найти надежное место в кают-компании или в своих каютах. Пристегните ремни безопасности и позаботьтесь, чтобы все ненадежные предметы поблизости от вас были хорошо закреплены.

— Мы слышим — мы в тире, — ответил Суоми. — Сейчас идем.

Вместе с Атеной они начали крепить ружья на стенде, проверяя, не сорвутся ли какие-то предметы в тире с места, если вдруг кораблю придется совершить резкий маневр в состоянии невесомости.

Усевшись в кресло в кают-компании несколько минут спустя, Суоми на настенном экране наблюдал за их спуском. Планета, которую он в последний раз видел всего лишь далекой звездой, теперь превратилась в нависший над ними шар. Шар этот вырастал, изменяя позицию, переходя вниз, по мере того как Шенберг менял курс и положение яхты. Сеть облаков распростерлась, словно ловя «Орион». Шар превратился в чашу с горизонтом. Бело-голубое солнце, фильтруясь теперь сквозь атмосферу, приобрело желтоватый оттенок.

Под высотным, временным слоем облаков лежала скалистая местность. Как и на большинстве других планет, с большой высоты пейзаж казался совершенно диким, не выдавая присутствия человека. Здесь же вид местности не изменился и после заметного уменьшения высоты, когда «Орион» повис всего в нескольких километрах от земли.

Шенберг теперь полностью взял на себя управление кораблем, который до сих пор вели компьютеры. Он быстро переводил взгляд с одного экрана на другой. Самого его они могли видеть на одном из экранов, висевших в кают-компании. Очевидно, воздушного движения на Хантере не существовало, и в воздухе столкновение с другим кораблем или атмосферным аппаратом им не угрожало.

Сейчас Шенберг вел яхту над рекой, временами опускаясь ниже кромки отвесных стен ущелья, в котором бежала река. Уменьшая скорость, «Орион» несся над то поднимавшимися, то опускавшимися горами. Наконец, у начала перевала показалось какое-то напоминающее барак деревянное строение, окруженное частоколом. Ровная местность была здесь редкостью, но Шенберг без труда опустил корабль на голый грунт в пятидесяти метрах от частокола. Из металлического шарового корпуса выдвинулись посадочные опоры, чтобы принять на себя вес яхты и привести корпус в горизонтальное положение. Последовал едва заметный толчок — это пилот выключил двигатель.