Фред Саберхаген - Звезда Берсеркера (Клуб Любителей Фантастики — « L»)

Здесь, во Внутреннем Храме, освещение было сумрачным. Свет фильтровался, просачиваясь сквозь маленькие отверстия порталов. Андреас опытной рукой раздвигал одну за другой кольчужные занавеси, прокладывая себе путь в глубину таинственной комнаты. Он миновал место, где склонился в молитве единственный молящийся, священник-генерал, облаченный во все белое, со щитом и мечом в руке; молящийся склонился перед каменной статуей — стилизованным изображением мужчины в плотно облегающей одежде инопланетника, с почти незаметным, гладким шлемом на голове. Это был полубог Карлсен. В правой руке он сжимал меч, а в левой — схематически изображенное палкоподобное оружие инопланетников. Черты лица Андреаса словно окаменели. Но убирать статую было сейчас невозможно — Карлсен все еще сохранял значительную известность среди населения.

Начиная от этого места, путь, по которому шел сейчас Андреас, становился тайной, известной лишь избранным. Сквозь новые слои позвякивающих занавесей он прошел в угол комнаты, где находился вход в ничем не примечательный коридор. Снова вниз по ступенькам, более мрачным и узким. В конце, у последней ступени, горела масляная лампа, поставленная в нишу стены. Света было ровно столько, чтобы человек мог идти, не ощупывая перед собой стен. И здесь находились массивные, чрезвычайно богато украшенные двери — двери в Зал Торуна. Из-за этих дверей время от времени доносились звуки барабанов и труб, громоподобный смех, просачивались отблески ярчайших вспышек.

Изумленным новопосвященным в такие моменты разрешали ненадолго постоять у двери, посмотреть и послушать, наблюдая и внимая — чему? Доказательству того, что боги и герои сейчас пируют там, в Зале.

Андреас владел одним из двух существующих ключей, которые могли открыть дверь Зала Торуна. Второй ключ был у Лачейза, главного мастера Храма и, само собой разумеется, члена Внутреннего Круга. Андреас особым, секретным способом, повернул ключ в замке и дверь распахнулась. Он быстро вошел, тщательно затворил за собой створки.

Великий Зал Торуна, вырубленный в толще скалы, располагался прямо под Храмом и имел всего метров пять в длину, три в ширину и три в высоту. Весьма скромные размеры даже для зала владельца небольшого поместья, не говоря уже о господине всего мира. Стены, пол, потолок — голый, грубо обработанный камень. Зал Торуна, подумал Андреас, останется незавершенным навсегда. Работы начались примерно двадцать хантерийских лет тому назад — это время в пять раз превышало среднюю продолжительность жизни человека на Хантере. И кое-что делалось еще при непосредственном предшественнике Андреаса, прошлом Высшем Священнике. Но с тех пор планы переменились. Комната была достаточно просторна, чтобы выполнять свою настоящую функцию — одурачивать новичков, которым позволяли постоять с той стороны дверей. В потолке имелся узкий воздушный канал, через который шел воздух, питавший яркие факелы, бросавшие свет в щели дверей. В углу лежали брошенные неаккуратной грудой музыкальные инструменты. Что касается громоподобного смеха, то производить его могли и Торун, и Мьолнир.

Торун сидел за громадным, слишком громадным для такой комнаты столом. Он и сам был громаден — в сидячем положении глаза его были на уровне глаз стоящего высокого человека, Андреаса. Голову Торуна, с буйными длинными волосами, перетягивала по лбу золотая лента, на гороподобные плечи была наброшена меховая накидка. На поясе висел знаменитый меч Торуна — такой большой, что ни один человек не смог бы справиться с таким оружием. Громадная правая рука Торуна, как обычно, скрытая кожаной перчаткой, лежала неподвижно на столе, сжимая соответствующих гигантских размеров золотую чашу. Лицо Торуна, та его часть, что была видна над могучей бородой, вполне могло показаться в тусклом свете лицом человека, если бы только не было таким огромным и неподвижным

Торун оставался недвижим. Так же, как и полубог Мьолнир, сидевший по другую сторону стола, завернутый в темный плащ Почти такой же громадный, как и великий Бог войны и охоты, Мьолнир в мрачном молчании и неподвижности делил с Торуном их пир — без еды и вина.

Войдя в комнату, Андреас выждал некоторое время, наблюдая за фигурами Торуна и Мьолнира, чтобы убедиться, что ни один из богов не пришел в движение при его появлении в комнате. Иногда такое случалось, и тогда посетителю следовало быть очень осторожным. Удовлетворенный, Высший Священник обошел позади трона Торуна. Здесь в стене имелась маленькая потайная дверь, для которой не требовалось ключа. Андреас, надавив в нужном месте на стену, отворил дверь. За ней уходили вниз и в темноту ступени новой лестницы.

На этот раз спуск был более долгим. В конце первой лестницы Андреас повернул сначала налево. Три-четыре широких шага — и он, покинув короткий туннель, оказался на дне огромной вертикальной шахты, вырубленной в скале позади здания Храма. Шахта эта поглотила труд многих поколений рабов, и начата она была во время службы пятого Высшего Священника, считая в обратном направлении от времени Андреаса. Да, настолько дальновидны и величественны были планы, которые только сейчас начинали приносить плоды! Это были планы воистину Великого Бога! Наверху жерло шахты было окружено белыми стенами и покрыто крышей, так что со стороны выглядело просто еще одним зданием комплекса Храма, незаметным в лабиринте других построек, имевших более-менее одинаковый вид.

Андреас вернулся в туннель и проследовал по нему в противоположном направлении. Прежде чем войти в небольшую комнату, он замер перед входом, не имевшим дверей, закрыв глаза, благоговейно имитируя Смерть, и пробормотал личную молитву, обращенную явно не к Торуну. Торун был куклой, фабрикацией, инструментом обмана толпы. Все это Андреас оставил позади и наверху, в Храме. То, что находилось впереди, и составляло для него реальность в последней инстанции.

Комната, в которую вошел Андреас, была, наверное, самой древней из всех помещений, созданных на Хантере человеком. Ее освещал тусклый свет дня, сочившийся сквозь узкую шахту, где-то там, наверху, открытую солнцу и небу и во многих местах зарешеченную массивными решетками. В комнату эту могла втиснуться сотня людей, но едва ли десяток знал о ее существовании.

У стены, против единственного входа, стоял низкий деревянный стол, на темной панели его верха лежало несколько коробок из блестящего металла. Каждая такая коробка имела свою собственную форму, и каждая покоилась в соответствующих очертаний углублении, вырезанном в крышке стола. Наружные кожухи коробок были явно продуктом более высокой технологии, чем кузнечные мастерские Хантера. Гладкие серые и черные кабели паутиной оплетали эти коробки, соединяя их между собой по какой-то таинственной сложной схеме.