Фред Саберхаген - Звезда Берсеркера (Клуб Любителей Фантастики — « L»)

Шаги Торуна были длинны и решительно направлены к определенной цели. Томас, наблюдая, как бесконечно долго выходит наружу из ножен меч бога, как раз вовремя привел себя в движение. Он отпрыгнул прочь с пути падающего меча, который с погребальным свистом разрезал воздух — такой удар мог перерубить человека надвое, словно стебель травы. Губы бога войны, окаймленные густой бородой, наконец раздвинулись, извергнув оглушительный боевой клич. Это был звук странный, ужасный и нечеловеческий, под стать нечеловеческим сверкающим оранжевым глазам-углям на мертвом лице.

Томас вовремя поднял копье, чтобы парировать удар бога. Когда меч ударил в металл древка, страшный толчок пронзил обе руки Томаса, и его бронированное копье едва не было вырвано из рук. Это было похоже на ночной кошмар, в котором он становился ребенком, противостоящим взрослому воину. Зрители радостно зашумели. Чем или кем был этот Торун — неизвестно, но сила его явно во много раз превышала возможную для обыкновенного смертного.

Торун надвигался неспеша, методически. Отступая, двигаясь по КРУГУ! Томас понимал, что ему предстоит провести самый трудный и решающий бой в жизни. Ни Келсумба, ни Фарли, ни кто другой не шли в сравнение с таким страшным противником, как это существо.

Томас начал свой решительный бой, но очень скоро вынужден был понять, что все его искусство бессильно. Его собственные самые ожесточенные атаки отбивались с легкой поразительностью, в то время как удары меча Торуна падали с такой убийственной силой и точностью, что он понимал — долго парировать их ему не удастся. Вибрация от ударов меча по копью постепенно все сильнее утомляла мышцы рук, которые начинали неметь. Он держал копье двумя руками, как палицу, и постоянно отступал, пытаясь тем временем изобрести подходящую тактику, выискать слабое место в обороне монстра, с которым его свела злая судьба. Был ли его противник человеком, или в самом деле богом, этот вопрос его совершенно сейчас не трогал, по крайней мере, именно сейчас.

Наконец, после удачного обманного движения, за которым последовал великолепный удар, Томас пробил острием меховой плащ Торуна, но копье отскочило от твердой поверхности какой-то брони, спрятанной под мехом. Секунда внезапной надежды миновала так быстро, как вспыхнула. Зрители дружно ахнули, видя внешний успех Томаса, потом с коллективным вздохом расслабились — их мир, на мгновение накренившийся, снова стабилизировался. Торун по-прежнему был непобедим.

Но искра надежды не покинула Томаса. Если он один раз достиг ударом цели, то может повторить этот удар еще раз. Если мохнатые живот и грудь неуязвимы для копья, то нужно попробовать другое место. х

Может, лицо? Нет. Придется встать слишком близко, и это будет самоубийством. Нужно попробовать ноги. Напрягая свое острое зрение, в то время как он продолжал в меру защищаться, Томас несколько секунд наблюдал за суставами ног Торуна. Они не были покрыты, как у человека цельной кожей, вместо этого во время движения колен появлялись тонкие щели, словно это были коленные суставы хорошо сделанной куклы. Такая щель в колене была целью очень мелкой, и к тому же, — движущейся, но во время тренировок Томасу удавалось пробивать копьем крылышки насекомых.

Не имея плана лучше, Томас сделал обманный удар вверх, а потом вниз, а потом вложил всю силу и искусство в удар по намеченной щели как раз в тот момент, когда щель быстро закрывалась — Торун разгибал ногу.

Скрежещущая вибрация пробежала по древку копья, послышался громкий стук ломающегося металла, Торун покачнулся… но устоял. С внезапностью захлопнувшейся двери над площадью нависла тишина. Наконечник копья Томаса ярко блестел в том месте, где был отломан конец.

Тишина, наступившая, когда Торун едва не потерял равновесие, все еще держалась — колено Торуна замерло в полусогнутом положении. Повелитель мира был ранен простым смертным, и слышалось лишь дребезжание, с которым он волочил по камню поврежденную ногу, продолжая наступать, так же неотвратимо, как перед этим. Томас, отступая взглянул на стоявшего на стене Андреаса. Лицо Высшего Священника было темно, словно грозовая туча, и одну руку он протянул вперед, словно хищную лапу, стремясь вмешаться, но словно бы не решаясь.

Хромающий бог снова был рядом со смертным противником. И снова его огромный меч превратился в туманный веер скорости, наносящий удар за ударом, как молот, с неослабевающей силой, заставляя Томаса пятиться и пятиться, оставляя ему все меньше и меньше пространства. Томас хотел повторить прием, ударить в поврежденное колено, сделал три обманных выпада, но потом едва не погиб, сбитый с ног ударом меча о копье. Торун не позволял дважды провести себя одним и тем же способом.

Томас перевернулся, охваченный отчаянием. Торун, раскачиваясь, был почти рядом. Томас успел подняться в последний момент и в последний момент успел уйти от удара. Прыгнуть и схватиться в рукопашную? Нет, никогда — с таким противником! Это все равно, что бороться с ледниковым опардом или с самим ледником.

Каким-то образом он не выпустил при падении копья и продолжал отбивать меч бронированным древком, но уже не мог собрать силы для выпада и удара, или броска. Меч продолжал гнать его назад и по кругу. Наблюдавшие за сражением белые балахоны вновь обрели голос.

Конец приближался. Томас понимал, что долго так продолжаться не может. Устало, теряя равновесие, он поднял руки, чтобы парировать еще один удар меча. Но этот удар вновь швырнул его на землю. Мир, казалось, медленно, очень медленно поворачивался вокруг него, пока он, перевернувшись в воздухе, падал — и время, замедлившись, дало Томасу возможность удивленно подумать: существует ли настоящий Торун, с которым ему придется встретиться после того, как его зарубит этот хромающий самозванец.

Удар о камень площади был силен, и несколько мгновений Томас не мог шевельнуться. Он потерял копье. Оружие лежало в пыли, но протянуть руку и взять копье — это казалось самым трудным делом всей его жизни.

Машина-убийца вдруг замерла, словно не понимая — кончился поединок или нет еще. Потом, по-крабьи, снова заскрежетала вперед. Томас поднялся на одно колено, с опущенным копьем. Он вдруг понял, что шум, который доносится, — это крики зрителей, с энтузиазмом требовавших его смерти. Светящиеся, но безжизненные глаза Торуна оценивали поверженного противника. Что ждал бог войны? Томас с трудом поднялся на ноги, понимая, что следующий удар меча — или еще один за ним — будет для него последним. Его он уже и не остановит. Потом боковым зрением заметил он фигуру в сером. Это был раб, хромавший, словно богохульно пародируя походку раненого бога. Свинцовая кувалда раба была небрежно поднята, словно он собирался вышибить Томасу мозги.