Пол Андерсон - Настанет время… Звездный лис. Сборник фантастических романов

Несомненно, он мог бы остаться. Ему было больше тридцати лет, он был учителем. По правде говоря, он служил бы стране лучше, если бы остался. Но крестовый поход был объявлен, полетели «дикие гуси», и тень смерти нависла над крышами Сенлака. Даже я, человек средних лет, и то рассматривал возможность примерить форму. Но меня не взяли.

Звонок Элеоноры поднял меня с постели еще до рассвета.

— Боб, приезжай! Прямо сейчас, пожалуйста! Джонни! Он в истерике! Хуже, чем в истерике! Я боюсь… Мозговая лихорадка… Боб, приезжай!

Я поспешил и вскоре сжимал его худенькое тело, пытаясь понять его выкрики, сделать инъекцию. Джек кричал, вешался на шею отца, расцарапал себя до крови, бился головой о стену.

— Папа! Папа, не уезжай! Они убьют тебя! Я знаю, я знаю! Я видел! Я видел, как возле этого окна плачет мама! Папа, папа! Не уезжай!

Я держал его под действием лекарств почти целую неделю. Столько времени потребовалось, чтобы успокоить его. И до самого мая он оставался тихим и бессловесным.

Это была совершенно ненормальная реакция. Другие дети гордились своими отцами, рассказывая об их истинных или выдуманных подвигах. Джек был не таким.

Постепенно он оправился и вернулся к занятиям в школе. Все свое свободное время он воображал, что находится рядом с Томом. И писал ему письма каждый день. Он писал, отцу, который был убит в Италии 6 августа 1943 года.

Любой доктор не мог бы перенести свои профессиональные неудачи, если бы у него не было удач. Я считаю Джека Хейвига одной из своих несомненных удач. Пусть я не смог помочь ему как врач, зато я помог ему как человек.

Мой опыт позволил мне увидеть это. Я видел, что мальчик серьезно страдает.

В 1942 году в восточных штатах продажа бензина еще не была ограничена. Я распределил между коллегами свою практику, а когда закончились занятия в школе, мы с Биллом отправились в путешествие. И взяли с собой Джека.

В Миннесота Эрроухед мы наняли лодку и отправились в первозданную дикость озер, речек и ручьев, которые простирались вплоть до Канады. Целый месяц мы были предоставлены самим себе: я, мой тринадцатилетний сын и этот мальчик, которому, как я думал, было девять лет.

Это была страна москитов и дождей. Грести против течения — это очень трудная работа, но тем лучше. Чтобы устроить лагерь и приготовить пищу, тоже требовались значительные усилия. Джеку нужны были трудности, он должен был работать до изнеможения. Прошло несколько дней, и природа начала излечивать его.

Восхитительные рассветы, легкий холод по ночам, легкая рябь на поверхности воды, песни птиц, шелест листьев, ароматы леса, белки, бравшие пищу прямо из рук, — неохотно удалявшиеся лани… Однажды даже появился медведь, и мы почтительно уступили ему место; закаты солнца, которые мы наблюдали через тучи стремительно кружащихся летучих мышей. Сумрак, костер, рассказы, ребячье удивление Билла, который впервые видел все это, спальный мешок, звездное небо… Из всего этого Джек должен был заключить, как огромен мир и как ничтожны мы в нем со своими радостями и горестями.

Такова была основа для излечения.

Когда мы вернулись, я сделал ошибку. Я сказал ему:

— Надеюсь, Джек, ты понял, что все рассказы о Томе — плод твоего воображения. Нет такой вещи, как предсказание будущего.

Он побледнел, отвернулся и убежал от меня. Я затратил несколько недель, пока снова не добился его доверия.

И то не полностью. Он не доверял мне ничего, кроме мыслей и надежд самого обычного мальчика. Я больше не поднимал вопроса об отце. Он тоже. Но, насколько позволяли мне время и обстоятельства, я старался понемногу заменять ему отца.

Пока шла война, мы не предпринимали больших путешествий. Однако у нас всегда были под рукой деревенские дороги для пеших прогулок, лес Моргана для пикников, река для рыбной ловли и купания. Недалеко было также озеро Виннего с моей маленькой лодкой. Джек часто приходил в мою мастерскую при гараже и мастерил там кормушки для птиц и всякую мелочь. Мы могли разговаривать там.

Я уверен, что к тому времени, когда пришло известие о гибели Тома, Джек уже обрел спокойствие. Все были уверены в том, что его предвидение было чистой случайностью, игрой воображения.

Элеонора начала работать в библиотеке плюс несколько часов в неделю в госпитале. Вдовство потрясло ее. Долгое время она была подавленной и необщительной. Кейт и я старались почаще вытаскивать ее в люди, но она чаще отклоняла предложения, чем принимала их.

А когда она наконец покинула свою раковину, то оказалась в кругу людей, которые раньше не были ее друзьями. Я не удержался, чтобы не заметить:

— Ты знаешь, Элли, я рад, что ты снова в обществе. Но, прости, меня удивляют твои новые друзья.

Она покраснела и отвернулась.

— Да, — тихо сказала она.

— Хорошие люди, конечно. Но их нельзя назвать интеллигентными, верно?

— Д-да… — она выпрямилась в кресле. — Боб, будем честными. Я не хочу умирать хотя бы из-за того, что есть Джек, есть ты. Но я не хочу быть и погребенной заживо, как это было со мной эти два года. Вы все… с кем мы раньше… вы все женаты…

И я прекратил бесполезный разговор. Она все равно не поняла бы, насколько ей чужды эти новые друзья, громко смеющиеся, громко разговаривающие, с чисто практическим умом, насколько далеки они от Джека, как глубоко он презирает их.

Ему было уже двенадцать лет, когда два атомных взрыва уничтожили два города и вместе с ними остатки девственности человечества. Хотя развитие Джона перестало идти с такой скоростью, как это было в 1942 году, он все же намного опережал своих сверстников. И это укрепило тот вакуум, который он сам создал вокруг себя. Больше у него не было близких друзей. Вежливо, но непреклонно Джек отклонял любые попытки сблизиться с ним. Он учился, и учился хорошо, но все свое свободное время он проводил один. Он читал много книг, в основном по истории, совершал далекие прогулки на велосипеде, рисовал или лепил из глины.

Не хочу сказать, что он был угрюмым бирюком. Я уверен, что в будущем он стал бы нормальным человеком. Так как он больше не зависел от меня, то хорошо относился ко мне. Разница в возрасте между ним и Биллом теперь сгладилась, и в 1948 году они вместе с Джимом и Стюартом совершили путешествие в Северную Миннесоту.

Когда они вернулись, мой второй сын спросил меня:

— Отец, ты не знаешь, что мне почитать по философии?

— Что? — я отложил газету. — Философия в тринадцать лет?

— А почему нет? — Кейт оторвалась от своего вышивания. — В Афинах он начал бы раньше.

— Ну что ж… Философия — пространная наука, Джим. Что именно тебя интересует?

— О… свободная вол… пространство… и все такое. Джек и Билл много говорили об этом во время путешествия.