Дмитрий Бондарь - Чужая мечта

Определенный резон в его словах был: чем изначально лучше подготовишься к дороге, тем легче она тебе покажется. Петрович напрягся, видно было, что не хотелось ему раскрывать цель путешествия до последнего момента, но проводник был кругом прав.

Корень опрокинул в себя свою порцию алкоголя, пробормотал что-то вроде «херня-война, выбирать не приходится», задумчиво посмотрел на потолок и сказал:

— Белыч, дорогой, закажи еще водки, ага? Нам с племяшом пошушукаться надо.

Сталкер без возражений поднялся и пошел к барной стойке к лысому Скуллу.

— Что думаешь, Макс?

— А чего здесь думать-то? Наверное, он прав. Мы ж не можем идти без проводника? А любой проводник своей шкурой дорожит, и, конечно, хочет вернуться. Поэтому его постановка вопроса вполне справедлива.

— Но я его на срок нанимал! На три дня. Да оставь ты в покое свой свинячий шашалык!!!

— Что это меняет? Если все, что здесь написано, — я показал шампуром на выложенный на стол ПДА, — правда, то лично я б не только выяснял конечную цель, но постарался бы каждый свой чих детально расписать. Чего боишься-то? Что «Долгу» настучат? Наплюй! Здесь, судя по рожам, у каждого есть что скрывать. Да и некогда долговцам с нами возиться — им мутантов гасить нужно и незаконный оборот нарко… тьфу ты! артефактов конечно! пресекать. Конкурентов с Большой земли, ты говорил, быть не должно. Про местных мы ничего не знаем. Не думаю, что будет как-то особенно плохо, если он не завтра, а сегодня про Рыжий лес узнает.

— Ну да, наверное. Как-то не по себе мне здесь. Предчувствия паршивые. Старость, может быть?

— Да ладно кокетничать, Корень! Мне б в твои годы таким живчиком быть! И вообще, сам подумай, Петрович: нас сюда такая цепь случайностей привела, что ждать подставы — по меньшей мере глупо. Да и его ты сам выбирал из многих.

Белыч уже получил заказанную водку, но к нам присоединяться не спешил, оставаясь возле протиравшего очередной стакан Скулла.

Видимо, Корень сделал свой выбор; он повернулся к Белычу и призывно махнул рукой.

Сталкер подошел, поставил полулитровую бутыль на стол, сел и выжидательно посмотрел на Петровича.

— Ну, еще по одной? — ответил тот на немой вопрос.

— Сначала дело, брат, — упрямо замотал головой проводник, — а то по пьяни подпишусь хрен знает на что, доказывай потом…

Что он собирался доказывать — осталось для нас тайной.

— Макс расскажет, — Петрович демонстративно отвернулся, давая понять, что умывает руки.

— В Рыжий лес нам нужно. Не знаю, как точно место называется, но по карте, — я взял ПДА, и вывел на экран нужное изображение, — вот здесь где-то. Точнее сказать не могу, потому что точные ориентиры придется там поискать.

— Здесь? — переспросил Белыч, и его палец ткнулся в экран, — Это где дорога обрывается в холм, а вокруг аномальное поле?

— Не знаю про поле, я там не был, но, кажется где-то здесь.

— И что ж вас туда несет?

— На месте увидим. Наводка есть на гнездо псевдоплотей, Петровичу не терпится башку такую уродливую над камином на даче повесить. Может, просто так прогуляемся, а если ориентиры найдем — вообще хорошо, значит, гнездо отыщем. Полагаю, тогда нам с тобой Петрович премию выпишет. Да, дядя?

— Ага, — буркнул босс, — с тринадцатой зарплатой вместе.

— Выпишет, — я, в меру своего понимания, перевел заявление Корня на понятный сталкеру язык. — Только вот еще что: если все будет удачно, скорее всего, придется внутрь горы лезть. ПНВ нужны, фонари мощные, аккумуляторы. У нас только один комплект. Найдешь?

Белыч молчал, что-то обдумывая. Мы с Корнем успели пропустить еще по одной рюмке, когда он ответил:

— ПНВ с фонарями найду. Только за подземелья доплатить придется. Не люблю я их.

— Сколько? — Я ожидал чего-то подобного, а Петрович опять нахмурился.

— Час внизу — сто баксов. Нормальная цена.

— Ты ж понимаешь, что здесь у нас таких денег нет? Только при окончательном расчете.

— Годится. Тогда, если все решили, выходим завтра, — сталкер посмотрел на часы, — нет, уже сегодня в девять. Снарягу я подберу на вас двоих. Стволы есть?

— Ага, — Петрович показал мои «Глоки».

— Несерьезно это, — скривился проводник, — ладно, придумаю что-нибудь. Все, я пошел готовиться. И вам бы тоже лучше не увлекаться беленькой, отдохнуть чуток. Встречаемся в девять у блокпоста.

Заканчивали поздний ужин мы с Корнем вдвоем и молча. Навалилась усталость последнего дня, и обоим было о чем подумать.

Корень расплатился со Скуллом, оставил ему обещанный проводнику аванс, и мы пошли устраиваться на ночлег.

Место нашлось в каком-то железнодорожном контейнере, обитом снаружи гофрированным картоном. Такой же картон был постелен на деревянных лежаках, подушками послужили наши жесткие рюкзаки. Перед входом несколько сталкеров жгли костер.

Не раздеваясь и не снимая обуви, повалились на пустые лежаки. Сон пришел сразу, тяжкий, мутный, глубокий и беспокойный одновременно.

Сработал будильник, встроенный в ПДА, и пришлось просыпаться. Петрович лежал на своей лежанке, пялясь в низкий потолок контейнера. Я сел, зевнул, потянулся и сказал:

— Доброе утро, Петрович! Пошли, босс, на учет к коменданту вставать. А то без его черных меток не выпустят с территории.

Корень все так же молчал. Черт его знает — что ему за ночь придумалось, но разговаривать он явно не был расположен. Кряхтя, он поднялся, взял рюкзак за лямки и куда-то побрел. Вот уж никак от него не ожидал! Такой всегда активный, даже в приступе ярости — неисправимый оптимист, сейчас он был похож на старого еврейского ростовщика, какими их изображают на средневековых гравюрах: сгорбившийся, злой, какой-то весь нелепый. Такого Корня я еще не видел.

— Эй, Петрович! — Я догнал его, — что случилось?

Не останавливаясь, он посмотрел на меня. Белки его глаз были розово-красными, веки опухшими, под глазами мешки едва не больше его круглых щек, ставших вдруг рыхлыми и обвисшими. Кожа бледная, на носу появилось множество больших черных точек. Проросшая щетина завершала видимый этап перерождения преуспевающего банкира в охотника за сомнительными сокровищами. Он быстро и хрипло дышал, неглубоко, часто и широко открывая рот, пытаясь проглотить больше воздуха. Сердце прихватило?

— Старый я стал, Макс. Скоро ведь шестьдесят уже, а я все как мальчишка в казаки-разбойники играю. Не пойму, что на меня нашло там? Разве плохо мне было в моем банке? Зачем я здесь? — Он надолго закашлялся и сплюнул себе под ноги сгусток мокроты с явными вкраплениями крови. — Вот, — добавил виновато, — десны распухли, протез давит, кровь пошла.

Я его совсем не узнавал: от этого человека мне пришлось прятаться в таких местах, на которые по телевизору-то смотреть страшно! А он просто старая развалина!