Дж. Дуглас - Охотники за умами

Ночью 9 августа 1969 года четыре члена «семьи» Мэнсона во главе с Чарльзом Уотсоном, Техасцем, ворвались в уединенный дом режиссера Романа Полански и его жены, кинозвезды Шарон Тейт, по Сиело-драйв на Беверли-Хиллз. Самого Поланскоге дома не было. А его жену и четырех ее гостей - Абигайл Фолджер, Джея Себринга, Войтека Фриковского и Стивена Парента - жестоко убили. Во время разнузданной оргии на стенах и телах жертв их кровью писали различные лозунги. К тому времени Шарон Тейт была на девятом месяце беременности. Через два дня явно по подстрекательству Мэнсона 'шесть членов «семьи» убили в районе Силвер-Лейк в Лос-Анджелесе предпринимателя Лено Ла Бианка и его жену Розмари. Сам Мэнсон при убийстве не присутствовал, но явился в дом, когда началось расчленение. Арест за проституцию и поджог дорожного оборудования участвовавшей в обоих убийствах Сьюзан Аткинс привел к «семье» и, пожалуй, самому знаменитому (во всяком случае, до дела О. Дж. Симпсона) в истории Калифорнии процессу (подробнее о группировке Ч. Мэнсона можно прочесть "Архиве" нашего сайта, в очерке "Секты - убийцы" Джеймса Дж. Бойла - прим. murder's site). Во время двух раздельных судебных разбирательств Мэнсона и нескольких; его последователей приговорили к смертной казни за убийство Тейт, Ла Бианка и нескольких других людей, следы которых вели к «семье», включая околачивающегося среди них каскадера и прихлебателя Дональда Ши, Коротышку, которого расчленили, потому что заподозрили в стукачестве. Но поскольку смертная казнь в государстве была отменена, ее заменили пожизненным заключением. Чарли Мэнсон не был обычным серийным убийцей. В то время так и не пришли к соглашению, убил ли он кого-нибудь собственными руками. Но не вызывает сомнений черная подоплека всего, что он делал, как не вызывают сомнений ужасные поступки его последователей, которые совершались по его подстрекательству и от его имени. Мне хотелось знать, почему этому человеку пришло в голову стать дьявольским мессией. Пришлось часами выдерживать его трепотню и дешевое философствование, но когда на Мэнсона нажали и заставили прекратить нести чушь, картина начала проясняться.

Чарли не собирался становиться «черным гуру». Его целью были богатство и слава. Он мечтал сделаться ударником и выступать со знаменитой группой вроде "бич-бойз". Всю жизнь он привык полагаться лишь на собственные мозги и научился оценивать людей, быстро прикидывать, что они могут для него сделать. Мэнсон идеально подошел бы для моего подразделения: определял бы сильные и слабые психологические стороны преступника и вырабатывал стратегию его поимки.

Приехав после условного освобождения в Сан-Франциско, Чарли столкнулся с толпой сбитых с толку, разочарованных, наивных, идеалистически настроенных юнцов, которые благодаря его жизненному опыту и кажущейся мудрости смотрели на него разинув рты. Многие из них, особенно девчонки, имели проблемы с отцами, а он был достаточно искусен, чтобы все это выведывать. И сам сделался для них чем-то вроде отца - наполнил их пустые жизни сексом и наркотической эйфорией. Нельзя находиться е Чарли Мэнсоном в одной комнате и не проникнуться очарованием его глаз: глубоких, пронзительных, диковатых и гипнотических. Он прекрасно знал, что они могли творить и какой производить эффект. Чарли рассказывал нам, как в детстве из него выбивали всю душу. По своей хилости он не был способен физически противостоять противнику и компенсировал телесную слабость, закаляя характер. В проповедях Мэнсона был здравый смысл: он говорил, что загрязнение разрушает окружающую среду, что расовые предрассудки отвратительны и убийственны, что любовь права, а ненависть - нет. Но когда заблудшие души оказывались в его сетях, Чарли выстраивал тщательно продуманную систему ложных ценностей, которая позволяла ему управлять умами и телами юнцов. Чтобы окончательно, точно военнопленных, подчинить их себе, он лишал их сна, ограничивал в еде, использовал секс и наркотики. Все было только черным и белым, и один-единственный Чарли знал конечную истину. Он бренчал на гитаре и снова и снова повторял нехитрое заклинание: он один способен вылечить больное и прогнившее общество.

Принципы завоевания лидерства и управления группой людей, о которых рассказывал Мэнсон, нам неоднократно приходилось наблюдать в трагедиях сходного масштаба. Властью над личностью и пониманием ущербности ближнего пользовались, например, преподобный Джим Джонс, заставивший свою паству в Гайане совершить массовое самоубийство, и Дэвид Кореш в поселении секты Давида в Чейко, штат Техас. Между тремя этими совершенно несхожими людьми существовала поразительная связь. И проникновение в сознание Мэнсона дало нам возможность понять Дэвида Кореша и другие культовые фигуры.

В основе всего, как в случае с Мэнсоном, лежало не мессианское прозрение, а обычное подавление личности, когда бубнежка сумбурной проповеди помогала подчинить умы. Но Мэнсон понял, что контроль следовало осуществлять двадцать четыре часа в сутки, иначе рискуешь потерять паству. Понял это и Дэвид Кореш и загнал своих приверженцев в подобие уединенной сельской крепости, откуда они не могли выбраться на свободу. В противном случае он бы лишился своего влияния. Выслушав Мэнсона, я поверил, что он не планировал бойню и не намеревался убивать Шарон Тейт и её друзей. Он просто потерял контроль над ситуацией и над своими последователями. Выбор места и жертв произошел явно случайно. Какая-то девчонка из «семьи» болталась у дома и решила, что в нём полно денег. Техасец Уотсон, симпатичный всеамериканский стипендиат, решил поднять свой авторитет и побороться с Чарли за влияние и власть. Накачавшись, как и остальные, ЛСД и предвкушая завтрашнее положение лидера, он возглавил дело, стал главным убийцей Тейт и побудил остальных на отвратительный поступок.

А когда эти ничтожества вернулись и заявили Чарли, что всё, о чем он вещал в своих проповедях, уже началось, он не сумел отступить и сказать, что его приняли слишком серьезно. Тогда бы его власть и влияние рухнули. Он притворился, что сам планировал преступление, и направил их снова в дом Ла Бианка. Мы спросили Мэнсона, почему он сам не участвовал в убийствах. И он с таким видом, словно мы не понимали очевидных вещей, объяснил, что был выпущен условно и не желал рисковать свободой.

Из всего прочитанного до встречи с Чарли Мэнсоном и услышанного в беседе с ним я вывел, что в то время как он заставлял последователей делать то, что угодно ему, те сами вынудили его исполнять свою волю.

Каждые два года Мэнсон подает прошение об условном освобождении, и каждый раз комиссия его отвергает - слишком диким и нашумевшим было его преступление. Я тоже не хотел бы, чтобы он оказался на свободе. Но зная то, что я знаю о нём, рискую предположить, что он не представлял бы для общества такой угрозы, какую представляют другие убийцы. Наверное, он поселился бы в уединённом месте или, используя свою «славу», попытался бы заработать денег. Но на новое убийство вряд ли бы пошёл. Гораздо большая угроза таится в тех заблудших и разочаровавшихся, которых Мэнсон притянет к себе и которые объявят его своим вождем и богом. К тому времени, когда мы с Ресслером проинтервьюировали десять или двенадцать осужденных, всем сколько-нибудь разумным наблюдателям стало очевидно, что мы на что-то наткнулись. Впервые удалось соотнести происходящее в мозгу преступника с уликами, которые он оставил на месте преступления. В 1979 году мы получили около пятидесяти заявок на психологические портреты, и инструкторы выполняли их без отрыва от основных обязанностей. На следующий год число заявок удвоилось, ещё через год их опять стало вдвое больше. Меня практически освободили от преподавания, и я целиком посвятил себя оперативной работе. И хотя, насколько мне позволяло время, выступал в Академии и на курсах подготовки агентов, для меня это стало делом побочным. Я вел практически все случаи убийств и те дела об изнасилованиях, которые не успевал брать Рой Хейзелвуд.