Григорий Гребнев - Пропавшее сокровище

У царевича гробика малого

Плачет горько Настасия.

Нет ей радости в детках ниспосланных:

До годочка не выжила Аннушка,

Померла осьми месяцев Марьюшка

И прибрал бог царевича малого,

Дорогого сыночка Димитрия.

По родителе князе наследника...

Тася видела их обоих, Ивана и Анастасию. Они сидели рядышком вот здесь, подле этой церкви, где стоял маленький гробик... Он гладил ее по темным волосам и ласково говорил:

"Не горюй, Настенька!.. Мы с тобой молодые, будут у нас еще детки. И сыночек будет..."

"Жалко его, Ваня!.. - отвечала заплаканная молодая женщина. - Какой он пригожий был! Глазки большие, как у тебя... И агунюшки уже кричал, вспомни..."

А тихий вечер окутывал тенью эту грустную пару... И горькой полынью пахло тогда так же, как пахнет сейчас... Нет лишь скорбного пения иноков и не слышны слова торжественной молитвы.

А Волошин видел другого царя Ивана. И этот другой Иван ходил с игуменом по монастырю, все оглядывал хозяйским взглядом, все примечал.

"А почему у тебя, отче, над могилами сосланных бояр Воротынских да Шереметьевых великие храмы стоят?"

"Доброхотными даяниями вдов боярских сооружены, государь", - елейным голосом отвечал игумен.

"Ишь ты! - загремел молодой царь. - Даяниями вдов?.. А над могилкой святого Кирилла, премудрого старца, коий обитель сию основал, ветхая часовенка стоит!.. Гоже ли так, отче?.."

"Негоже, государь, - поспешно согласился игумен. - Воздвигнем храм великий..."

"То-то! А ту кладь, что Бельским в погреба монастырские захоронена будет, береги, отче, как свою голову. Она у тебя одна, и клад тот у меня один... Вник?.."

"Вник, государь..."

"Здесь у вас нет бояр, ворогов моих, обитель сия не горит, и дикий татарин в ваши леса не заходит..."

В представлении Волошина игумен был в эту минуту похож на завхоза, которому молодой, но очень расчетливый директор предприятия поручает хранение остродефицитных материалов. Завхоз понимает, что хранение этих материалов принесет ему, завхозу, много хлопот, и потому выслушивает наставления начальства без всякого энтузиазма...

А государев прораб, то есть боярин Иван Дмитриевич Бельский, метался по монастырю как угорелый: в бесплатной рабочей силе недостатка у него не было, но архитектор явно отлынивал от работы. Он приехал из Италии, у него была договоренность с русским царем, что строить он будет дворцы и церкви, а тут вдруг его бесцеремонно усадили на барку и два месяца волокли куда-то на север, в дикие дебри, да еще при этом не выпускали днем на палубу, чтобы он не запомнил дорогу... Здесь, в этом монастыре, его заставили проектировать какой-то подземный тайник, о котором ни одна живая душа не должна знать. Идиотская работа, от которой ни славы, ни денег ждать не приходится...

Архитектор высказал все эго боярину Бельскому, но суетливый царский друг и лакей лишь состроил постную морду и развел руками:

"Вы свободны, сеньор... Мы неволить вас не станем... Где выход из монастыря, сеньор знает, а путь в Венецию лежит на полдень и заход солнца отсюда..."

Все это Волошин ясно "себе представлял... Неожиданно его воображаемая экскурсия в прошлое и повествование профессора Стрелецкого были прерваны вежливым покашливанием. Волошин оглянулся и в наступающих сумерках разглядел позади себя две фигуры. В одной из них он узнал художника Еланского, два дня назад прибывшего из Вологды, а в другой - научного сотрудника какого-то музея Богемского, ежедневно слоняющегося по монастырю вместе с толстым французским туристом, похожим на турка...

Покашливал Богемский. Затем он вкрадчиво спросил:

- Прошу прощения, профессор... Вы так увлекательно описываете посещение этого монастыря молодым Грозным, что я невольно заслушался, но... э-э...

- Что "но"? - спросил Стрелецкий.

- Вы столь уверенно говорите о каком-то кладе, захороненном здесь, в монастыре, Грозным... Есть ли у вас доказательства, подтверждающие правдоподобие этой версии?

- Да, - нетерпеливо ответил Стрелецкий. Он был раздосадован, что этот прилизанный музейный чиновник прервал его рассказ. - У меня есть неопровержимые доказательства, подтверждающие правдивость этой версии...

- Вы имеете в виду стихи, которые вы здесь цитировали? - с нескрываемой насмешкой спросил Джейк Бельский.

- Нет! Не только эти стихи... В архиве монастыря я нашел указания о кладе Грозного и о тайнике, где был захоронен этот клад.

- О! Это великое открытие, профессор! - с деланным энтузиазмом воскликнул Джейк. - Вы непременно должны сообщить об этом моему управлению... Я помогу вам...

- Против помощи я не возражаю, - усмехнулся Стрелецкий, - но доклад о своих изысканиях я сделаю в академии и доложу своему научному обществу...

- Да, да! Конечно... Простите, что я вас прервал. Продолжайте. Вы так увлекательно рассказываете!

Но вдохновение уже покинуло старого профессора. Он поежился:

- Становится прохладно...

- Да, Игнатий Яковлевич! - воскликнула Тася. - Вам пора вернуться в гостиницу. Разрешите, мы с Ваней вас проводим...

Втроем они направились к выходу из монастыря, и по дороге профессор еще долго рассказывал своим молодым друзьям о приезде в этот монастырь Грозного в 1557 году.

В этот вечер слишком много впечатлений обрушилось на Тасю. Она не могла лечь спать и, проводив Стрелецкого, пригласила Волошина погулять по аллеям березовой рощи, именуемой в Сиверске "Парком культуры и отдыха".

В этом парке не играл духовой оркестр, его заменяло радио. Сейчас оно услаждало слух влюбленных парочек частушками о высоком надое молока и о пользе квадратно-гнездового способа посадки картофеля. Но Тася ничего не слышала. Крепко сжимая руку Волошина, она говорила:

- ...и вдруг мне показалось, что это уже не я, Анастасия Березкина, студентка московского института, а другая Анастасия, та, что приехала на барке из далекой Москвы в этот монастырь... Вы меня понимаете, Ваня?..

Волошину страшно захотелось сказать: "Понимаю, Настенька... Вы почувствовали себя уже не комсомолкой, а царицей..." Но вдруг он увидел совсем близко серые глаза девушки. Даже в темноте он разглядел в них неподдельное горе и промолчал.

- Я еще... ведь я ничего не видела в жизни... - тихо продолжала Тася. Но вдруг я почувствовала, что у меня умер ребенок... Такого отчаяния я никогда не испытывала...

- Вы очень впечатлительны, Настенька, - рассудительно сказал Волошин. Так нельзя...

Тася не слышала его. Она молча смотрела на сумрачные громады монастырских стен, смутно видневшиеся за деревьями.

- Сходим туда, Ваня... - попросила она вдруг.

Он удивился:

- Куда, Настенька?

- В церковь. В ту, где гробик... Вы боитесь?

- Да нет... Но там нечего делать сейчас, - нерешительно ответил он.

- Ну, тогда оставайтесь, а я одна пойду. - Тася высвободила руку.