Григорий Гребнев - Пропавшее сокровище

- Живы?! - радостно воскликнул Руднев.

- Вполне, - ответил Волошин. - А вы явились кстати. Я нашел и тайник и старика. Он заперся. Нужно ломать дверь. Топор есть. Пошлите людей за ломом...

Вскоре Руднев и Волошин, а с ними и один оставшийся милиционер уже стояли перед дубовой дверью. Волошин выдернул прут и крикнул:

- Выходите! Будем ломать дверь!..

Молчание было ему ответом... Волошин взмахнул топором. Он сразу понял, что эту дверь срубить будет нелегко, но рубил, рубил, рубил... Неожиданно они почувствовали запах дыма, который, видимо, пробивался сквозь щели в двери. Руднев и Волошин догадались: старик жег библиотеку, чтобы не отдать ее никому...

- Бегите! Торопите там с ломом да захватите брезент или еще что-нибудь - огонь накрыть! - приказал милиционеру Руднев.

Тот быстро побежал по туннелю. Вскоре примчался его товарищ с ломом.

...Волошин вонзал топор в дубовую дверь, а Руднев старался просунуть в щель лом. Подземелье гудело от ударов топора и лома; из щелей уже валил густой дым, летели щепки. Волошин неистово работал топором, кромсал крепкое дерево, старался перерубить засов, на который с той стороны была заперта дверь, и боялся лишь одного: что засов этот окажется металлическим.

- Если засов там железный, все пропало, - задыхаясь, говорил он Рудневу.

- Ничего! Руби, Ваня! Мне только в щель лом просунуть, - подбадривал его Руднев.

Наконец Волошин добрался до засова и крикнул:

- Деревянный! Наша взяла!..

Он с удвоенной силой заработал топором. Засов разлетелся в щепки. Руднев рванул дверь. Едкий дым заполнил туннель. Руднев шагнул вперед, прикрывая глаза. Вдруг он услыхал голос Волошина.

- Старик лежит! Он здесь! Лежит на полу!..

- Тащите его наверх! - крикнул милиционеру Руднев.

- Надо спасать книги!.. - услыхал он слова Волошина и понял, что тот тушит огонь.

Волошин действительно боролся с огнем. Стащив с себя брюки и оставшись в одних трусах, он бросался туда, где взлетали сквозь дым языки огня, накрывал горящие книги брюками, топтал их ногами, хлопал руками. Позади раздался отчаянный женский крик:

- Ваня!.. Ванечка!.. Ты жив?.. Где ты, Ванечка?!.

Выставив вперед руки, в тайник вбежала Тася.

- Настенька! - откликнулся Волошин. - Горят книги!.. Тушить надо!..

- Уже бегут с брезентом! - ответила Тася.

Действительно, минуты через две в тайник вбежал милиционер, волоча за собой широкий жесткий брезент из арсеналов Анышева.

- Накрыть огонь! - весело скомандовал Руднев.

Теперь дело пошло быстро. С помощью брезента Волошин, Руднев и милиционеры окончательно расправились с огнем. Тася тем временем не оставалась без дела: шаря руками по каменным полкам и по полу, она собирала в охапку полуобгоревшие книги. Собрав, сколько могла унести, она пошла по туннелю к выходу.

В подземелье было трудно дышать из-за дыма, но Руднев, Волошин, Тася и милиционеры все же дышали. Видимо, где-то была тяга для притока свежего воздуха... Дым уходил.

Погасив огонь, Руднев и Волошин стали передавать книги милиционерам, выстроившимся в цепочку вдоль туннеля.

Уже занялась заря. Возле часовни Тася и профессор Стрелецкий осматривали спасенные книги.

- Что это? - с тревогой и волнением говорил Стрелецкий, беря в руки один за другим запыленные, полуобгоревшие фолианты.

- Это церковные книги, профессор, - сказала Тася.

- Да. Но это совсем не то...

Стрелецкий раскрыл какой-то том в картонном переплете и прочел вслух:

- "Житие святого Ферапонта, можайского и лужецкого чудотворца..." Эта книга напечатана в 1912 году в Московской синодальной типографии.

Тася подняла другую книгу, лежавшую на траве. Это был часослов, напечатанный типографским способом в 1909 году. Тася еще ничего не понимала, она механически раскрывала одну за другой спасенные книги и убеждалась, что все это была обыкновенная церковная макулатура - псалтыри, часословы, молитвенники, "жития святых", современные, напечатанные в типографиях на бумаге, на русском и церковнославянском языках.

- Этого не может быть! - воскликнул встревоженный профессор. - Эти книги туда попали случайно!.. Давайте! Давайте сюда! - крикнул он милиционерам, выносившим из гробницы новые охапки книг. - Тасенька! Смотрите внимательно! Каждую книгу...

Но Тася убеждалась, что все книги были такие же.

Из подземелья вышел Волошин, а за ним и Руднев. Их, особенно Волошина, трудно было узнать. Испачканные землей и копотью, с обгорелыми волосами, с ожогами на руках и ногах, они, казалось, только что вернулись из самой гущи жестокого боя.

- Ваня! Вы обгорели! У вас ужасный вид! - Тася бросилась к своему другу. - Скорее! К врачу! Бежим!

Но расторопный Анышев уже явился с бинтом и с какой-то мазью. Тася превратилась в медсестру (для Волошина), а Анышев - в "медбрата" (для Руднева).

- Тебе больно? - с нежностью глядя на Волошина и накладывая повязку, спросила Тася, вновь неожиданно для себя переходя на "ты".

- Да нет же, Настенька! Что вы?.. Что ты?.. Это пустяки!

- Я чуть с ума не сошла, когда узнала, что ты там, под землей, горишь! - пробормотала Тася и даже всхлипнула под наплывом чувств.

Забыв про свои ожоги и осмелев, Волошин уже два раза поцеловал ее в горячую щеку:

- Настенька! Радость!..

- Тихо... молчи... - строго сказала Тася, ловко бинтуя разбитое колено Волошина.

- Ну, как библиотека Грозного, камрад Березкина? - окликнул ее уже забинтованный Руднев. - Небось не вся сгорела?..

Тася не ответила и с тревогой оглянулась на профессора Стрелецкого. Он стоял на коленях и внимательно просматривал спасенные книги. Тася оставила Волошина и подошла к нему:

- Ну что, Игнатий Яковлевич?..

- Это не то, что мы искали. Безумный старик, найдя тайник пустым, решил, что его разграбили, и за много лет стащил в подземелье все, что попадалось ему под руки... Не иначе... - ответил Стрелецкий.

- Значит, это не библиотека Грозного? - разочарованно спросил Волошин.

- Нет, Ванюша... - ответил Стрелецкий. - Но мы потрудились недаром. Вот здесь я отобрал старинные греческие и славянские рукописные книги, которые когда-то хранились в монастыре. Они очень ценные. Их считали погибшими, а они вот где...

Глаза у Таси ожили:

- Значит, все же что-то нашли?..

- Нашли, Тасенька! Но самое ценное, что мы нашли, - это рукопись Кирилла Белозерского "О падающих звездах"... Это вполне научное, вполне материалистическое объяснение небесных явлений, написанное умным русским человеком в четырнадцатом веке... Существовали только копии этого труда [копия трактата Кирилла Белозерского была опубликована в одном из сборников, составленных вологодскими художниками в 1916 году], а сейчас мы нашли подлинник. Это очень, очень ценная рукопись...

Тася взяла в руки пачку сшитых пергаментных листов, и вдруг неожиданно из пачки выпала какая-то бумага. Тася подобрала ее, но прочесть убористую надпись на старинном-русском языке не смогла и подала Стрелецкому: