Энн Маккефри - Город, который боролся

За техникой следовали длинные колоны солдат в серой форме, наступавших с полуавтоматическими ружьями на изготовку. Там и сям виднелись офицеры с саблями, а «звезды и перекладины» [7] Звёзды и перекладины — флаг конфедератов. развевались над зданием штаба.

— Пора! — скомандовал генерал Фицрой Ансон-Хью Бьюгард III в громоздкий микрофон, свисающий с его танкового шлема.

Танк командира располагался немного позади передних танков, на склоне холма, а генерал стоял, высунувшись из башни по пояс. Эта башня вращалась — сооружение из толстой брони неслышно двигалось на прочной опоре. Пушка палила, и ее вспышки, обжигая глаза, мешали генералу обозревать поле боя, точно так же, как и залпы орудий у него над головой. Внизу, на дороге, сгустки черной грязи в форме тополей то и дело вздымались к небу. Новый взрыв потряс землю, заставив тяжелую машину закрутиться, как детскую игрушку, на которую нечаянно наступили: ходовая часть танка командующего была выведена из строя самодвижущейся установкой северян.

Генерал кивнул.

— Теперь уже ничто не остановит нашего прорыва к озерам, [8] Имеются в виду Великие американские озера. — сказал он. Ничто не могло помешать их соединению с британским гвардейским бронетанковым корпусом, продвигающимся на юго-запад из оккупированного Детройта, и разрезать союзные штаты на две части…

— Сдаюсь, — сказал Флориан Гаски, поднимая визуальное устройство своего игрового шлема. Он тяжело вздохнул и потянулся за пивной кружкой, а потом оглядел каюту, словно удивленный тем, что находится там, в одиночестве, наедине с Симеоном, часто моргая, чтобы выбросить из головы мысли о войне и мире, которых никогда не было. На лице с густыми бровями блестел пот, Гас усиленно разминал мышцы спины, пытаясь снять напряжение.

— Ты можешь доиграть до конца, — предложило изображение Симеона с экрана над столом.

— При такой ужасной позиции?! В этой партии ты разгромил меня уже дважды , играя и за южан, и за северян.

— Я могу дать фору, — предложил Симеон со значительно меньшим воодушевлением, как заметил Гас.

Поэтому он кивнул. В последний раз ему удалось разбить Симеона в игре «Поход Цезаря против Роммеля», [9] Роммель, Эрвин Йоханнес Эйген — фельдмаршал, военачальник Третьего рейха (1891–1944). выступая на стороне Карфагена, когда Симеон командовал копьеносцами Цезаря, выступавшими против бронетанковых войск. Но даже тогда Гас понес ощутимые потери.

— Где она? — поинтересовался Гас. Переспрашивать, о какой даме идет речь, было совсем не обязательно.

— Обедает в «Периметре».

Гас вытаращил глаза от удивления.

— В «Периметре»? Это же вся ее зарплата. — «Периметр» посещали только два вида гостей: богачи и космические бродяги, желающие за одну ночь спустить полугодовой заработок.

Симеон рассмеялся.

— Не придирайся: она почетный гость заведения. И Пэтси тоже с ней.

— Ну да, Пэтси она нравится, — прокомментировал Гас, и по его голосу было понятно, что он пытается вспомнить недостатки Пэтси, которые не замечал в прошлом. — А ты можешь подсмотреть за ними?

— Угу.

— Что они там делают?

— Болтают.

— Про нас?

— Не знаю. Я их не слушаю. А теперь они смеются.

— Наверняка они обсуждают нас, — мрачно констатировал Гас.

— Ну, Гас, давай вернемся к игре.

В голосе Симеона звучало откровенное раздражение. Гас потянулся за шлемом, но потом замер, и язвительная ухмылка исказила мужественные черты его лица.

— А не пришло ли время объявить учебную тревогу? — задумчиво спросил он.

— Мы же только что ее объявляли. Часа четыре назад, помнишь?

— Когда я служил на флоте, у нас могли объявлять тревоги и по шесть раз в день, — ответил Гас.

Он знал, что Симеону страшно хотелось служить на флоте. Но лишь немногие корабли командного состава управлялись «мозгом», а Симеон пока не заслужил подобной чести. В то же время он высоко ценил Гаса, бывшего артиллерийского офицера патрульного фрегата. Это было давно — Флориан Гаски провел не одно десятилетие, добиваясь должности главы службы безопасности в региональном филиале «Намакури-Син», крупной фирмы по производству двигателей, — но Симеон обладал редкостной склонностью к романтизации войны. «И настоящим талантом», — добавил Гас про себя, ничуть не преувеличивая способности «мозга».

— Я понимаю: это рановато, — убеждал Гас, — но лучше, чтобы интервалы были непредсказуемыми. Ведь мы делаем это не для собственного удовольствия.

— Ладно…

— Хотелось бы мне посмотреть на их лица.

— Поэтому ты это все и затеял…

Чана уставилась на воющие клаксоны. Такого звука — режущего уши, постоянно повторяющегося «ууууу-ууууу» — ей еще никогда не приходилось слышать. Элегантный менуэт движущихся между столами официантов сменился совсем не элегантным, но очень быстрым бегом к выходу, однако часть из них все же бросилась помогать гостям. Массивные плиты, с шипением поднявшись из пола, загородили внешнюю стену, зажглось яркое освещение.

— НАРУШЕНИЕ ГЕРМЕТИЧНОСТИ КОРПУСА! — раздался грубый мужской голос. — ОБЪЯВЛЯЕТСЯ ВСЕОБЩАЯ ТРЕВОГА. ПЕРСОНАЛУ ЗАНЯТЬ СВОИ МЕСТА. ОСТАЛЬНЫМ ПРОСЛЕДОВАТЬ В ОТСЕКИ-УКРЫТИЯ.

Пэтси вскочила, недовольно глядя на свою тарелку, к которой едва притронулась.

— Проклятье! Такое дерьмо, и уже во второй раз! — Она с отвращением бросила салфетку на пол. — Симеон устраивает эти тревоги, как мальчишка наступает на муравейник, чтобы посмотреть, как разбегутся его жители.

— Симеон! — закричала Чанна.

— Да! — шум клаксонов вокруг них теперь сопровождался тусклым светом аварийных огней в прозрачных круглых плафонах.

— Это настоящая тревога или просто проверка?

— Прости меня, о мое дорогое «тело», но ты не имеешь доступа к этой информации. — В голосе мозга слышалась самодовольная усмешка.

— Так ты думаешь, я убегу от самого вкусного блюда в своей жизни только потому, что ты решил повеселиться? Придумал бы что-нибудь получше. Сейчас же прекрати все это!

Как только рев клаксонов резко оборвался, все в недоумении остановились, бесцельно переминаясь с ноги на ногу.

— Дай отбой, Симеон. Не оставлять же их стоять здесь соляными столбами.

— Проверка бдительности, — объявил Симеон женским голосом, который всегда использовал в этих целях. — Все могут возвратиться на свои места. Тревога была учебной.

— Мы еще поговорим об этом попозже, — заверила его Чанна ледяным тоном. — Объявлять тревогу слишком часто опасно, безответственно и обычно не приводит ни к чему хорошему.

«Ах, черт возьми, — устало подумал Симеон, — зачем я послушал тебя, Гас? Едва ли тебе понравилось выражение их лиц: ничего себе муравьишки. Я просто уверен — не понравилось. Теперь остается только гадать, что можно сделать, чтобы на следующей неделе она не устроила мне проверку всех систем».