Олег Мороз - Проблема SETI

— Не знаю… — проговорил наконец Кохановский. — Почти все, что я хотел сказать вам, я уже сказал… Вот этому человеку, — он простер руку в мою сторону, — выдавшему себя за вас… И тем самым подписал себе приговор… Не знаю, стоит ли повторять все, что я сказал…

— А вы коротко. Самую суть, — посоветовал ему Фрол Петрович.

Мне почему-то казалось, что он не уловил существа дела, а именно — что Кохановский выдает себя за инопланетянина. Мне казалось, что он воспринимает его просто как настырного посетителя, от которого его, главного редактора, решили оградить таким дурацким образом.

И в ту же минуту, словно бы отвечая на мои сомнения и недоумения, Фрол Петрович спросил Кохановского:

— Если не ошибаюсь, вы хотите нас уверить, что прилетели с другой планеты?

— Да.

— А как вы это можете доказать?

— Опять доказательства! — вскинулся Кохановский и схватился за голову.

— Ну а как же иначе? — продолжал Фрол Петрович. — Вы поставьте себя на наше место.

Воцарилось молчание.

— Хорошо, — сказал наконец Кохановский, — дайте мне лист бумаги и карандаш. Я представлю вам доказательства.

Он придвинулся к столу и стал что-то писать. Писал он медленно, то и дело останавливаясь, глядя куда-то в стенку и грызя конец карандаша, как бы мучительно что-то припоминая. Наконец он кончил и протянул листки Фролу Петровичу. На них были какие-то математические формулы.

— Что это?

— Это доказательство так называемой теоремы Ферма. Как известно, здешние математики вот уже более трех столетий безуспешно пытаются получить его.

Фрол Петрович вертел листки, не зная, что с ними делать. Наконец он сообразил, что они дают удобный повод, чтобы закончить аудиенцию.

— Хорошо, — сказал он. — Мы покажем это специалистам. А после, если не возражаете, продолжим наш разговор.

Листки с формулами я направил на консультацию специалистам-математикам. Около месяца от них не было ни ответа, ни привета. Все это время Кохановский аккуратно через день звонил мне по междугородному: «Ну что? Ну как?»

Наконец заключение математиков пришло. В нем говорилось, что в рамках использованного математического аппарата доказательство знаменитой теоремы осуществлено, по-видимому, корректно, однако не вполне ясен вопрос, насколько корректен сам аппарат; хотелось бы побеседовать с автором данной работы и получить у него дополнительные сведения.

Я прочел это заключение Кохановскому, когда он в очередной раз мне позвонил.

— Но я вовсе не автор «данной работы», — сказал он. — Я вообще не математик. Это доказательство я взял в готовом виде из учебника, которым пользовался когда-то в юности. Учебника у меня с собой, как вы понимаете, нет: он мне тут, на Земле, без надобности. Выкладки я привел по памяти. Объяснять вашим мудрецам, на чем основан применяемый там математический аппарат, не хочу… Да и не имею права. Это было бы нарушением Конвенции. Пусть сами поднапрягут мозги…

Внезапно меня озарило: он боится нарушить Конвенцию — ведь это же простой способ отделаться от него.

— Послушайте, Кохановский, — сказал я, — а вам не кажется, что все ваши поступки, — с тех пор, как вы заинтересовались нашей анкетой, — идут вразрез с этой вашей Конвенцией? И что снова вы за это поплатитесь рано или поздно?

В трубке наступило молчание.

Потом Кохановский заговорил как-то быстро, сбиваясь и путаясь:

— Нет, не то, не то вы говорите… Это дело тонкое, не такое простое, как вы думаете…

Внезапно он повесил трубку.

На следующий день мне позвонил по внутреннему главный.

— Ну, как ваш инопланетянин? Как его теорема Ферма?

Я сказал, что, по мнению специалистов, весьма похоже, что доказательство истинное, есть, правда, кое-какие вопросы…

— Вы вот что, Юрий Александрович… — главный замялся — Если он вдруг появится опять… Вы его приведите ко мне…

Я был в недоумении.

— Зачем, Фрол Петрович? Мы ведь так от него никогда не избавимся. А я вроде бы нашел способ, как от него отвязаться…

— Понимаете, — засмеялся главный, — черт меня дернул рассказать о нем дома. Так теперь жена замучила — познакомь да познакомь… Она свято верит во всех этих «пришельцев». Так же, как и в прочие чудеса — в экстрасенсов, ясновидцев…

Кохановский появился дня через два. Я рассказал ему о желании главного редактора познакомить его со своими домашними. Я был уверен, что он откажется: в случае такого знакомства ему наверняка придется рассказывать все как на духу, отвечать на бесчисленные вопросы. Как в таком случае быть с Конвенцией? К моему удивлению, однако, он не только не отказался, но вроде бы даже обрадовался…

Для меня это могло означать только одно — то, что хлопоты с докучливым «чайником» растягиваются на неопределенный срок.

Впрочем, я в данном случае, как говорится, слагаю с себя… Инициатива переходит к начальству.

С этим Кохановским я попал в довольно затруднительное положение. Извела меня благоверная просьбами представить ей инопланетянина. Но каково мне, человеку заметному, пребывающему на виду, входить в неофициальный контакт с сумасшедшим?! Всей редакции, да что всей редакции — всей Москве мгновенно о том станет известно. Пойдут слухи, разговоры, прибавят и присовокупят вдесятеро больше, наплетут такого…

Напрасно я Рыбникову сказал все как есть. Надо было что-нибудь придумать. А так — уже поползла сплетня… Наверняка.

Вот беда — придумывать некогда. Я имею в виду — придумывать маскировку для каждого своего шага. Да и устаешь. Теряешь осторожность.

Как бы все-таки организовать это дело?.. Чтоб шума не было.

Как раз за этими размышлениями и застал меня звонок Рыбникова.

— Фрол Петрович, у меня Валерий Викторович Кохановский. Когда вы сможете нас принять?

Вероятно, потому, что я ничего путного так и не сумел придумать, меня охватило страшное раздражение.

— Послушайте, Рыбников, вам что, делать нечего? Что вы все время лезете ко мне со всякой ерундой?

— Да, но вы же сами просили…

— Что я просил? Придумайте что-нибудь… Какую-нибудь беседу за «круглым столом»… По поводу проблемы ВЦ… Пригласите туда этого вашего… Кохановского… Или по линии журналистской организации — какую-нибудь встречу у самовара… Что вам все время подсказывать нужно? Сами вы ничего не в состоянии придумать?

— Хорошо, Фрол Петрович…

Я повесил трубку в растерянности.

Вот так всегда — даст какое-нибудь поручение или попросит о чем-нибудь, ты стараешься, а после сам же оказываешься в дураках… Недаром говорят: не торопись выполнять распоряжение начальства — оно может быть отменено.