Юрий Петухов - САТАНИНСКОЕ ЗЕЛЬЕ (сборник)

— Ой, мои чулки! — послышалось из-за плеча.

Сергей вздрогнул, вскинул руку с топором.

— Совсем очумел, что ли? — Ира выскочила за дверь, прикрыла ее за собой. Потом осторожно, одним глазком, заглянула в собственную квартиру.

Сергей не заметил, когда она вошла, он вообще пребывал в прострации. Но даже в таком состоянии он мог поручиться — это уже не гинг, это она!

Он зашвырнул топор на его место, под ванну. Пошел на кухню, натянул на себя брюки. Попил воды из-под крана.

— Зачем ты бросил их на пол?! — возмущалась в прихожей Ира. — Ты чего — совсем дошел?! Может, с тобой опасно рядышком находиться, а?! Чокнутый! Нет, самый настоящий чокнутый!

Сергей стоял и радовался. Ах, если бы она только знала, что здесь происходило несколько минут назад! Нет, он ей не расскажет, ни за что не расскажет! Ей не надо этого знать.

— А я тебе поесть принесла! Гляди-ка, в распределителе собачьи консервы давали! Я так рада, это такая сейчас редкость, — она поднесла жестянку к носу, наморщила его, — не нашенские, импортные, маде ин Ботсвана, шик!!! Щас я разогрею тебе, ладно?

У Сергея в груди разлилось тепло, из глаза — почемуто из одного, левого, — вытекла слезинка. Да, это была она, его Ирунчик, лапушка, любимая! И все же он спросил:

— А ты что — знала, будто я заявлюся, да?

— Не знала, Сереженька, не знала. А сердцем чуяла! Давай-ка поешь сначала. А потом я тебе свои новенькие чулочки продемонстрирую: гарантия — ты будешь в отпаде!

Сергей отвернулся. Он уже был «в отпаде», хватит.

— На колечко выменяла? — спросил он почти без вопросительной интонации.

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда!

Сергей подошел ближе и поцеловал ее в губы. Потом отобрал розовые чулочки и забросил их на старый облупленный шкаф.

Через час они легли.

— Ты не хочешь меня? — спросила она разочарованно, припадая к его груди, прислоняясь щекой к щеке.

— Я устал, — проговорил он тихо. — Я чертовски устал.

Он знал, что она не обидится, что она все поймет. Да и кому понимать-то его, как ни ей — единственной любимой, единственной живой среди этой мертвечины, единственной понимающей его и просто единственной.

Он заснул сразу. А она еще долго не спала. Все вглядывалась в его измученное, изукрашенное ссадинами и кровопотеками лицо, ободранные и исцарапанные плечи. И жалела его, даже всплакнула немного. Она думала — опять ему досталось в пьяной уличной потасовке, а может, опять он попал в вытрезвиловку или на пятнадцать суток. А еще вероятней, что связался с дурной компанией, они угробят его, доведут до ручки — и, так вон какой нервный стал, желчный, худой! Но даже такой, избитый, жалкий, дерганный, он был дорог ей. И другого она не хотела.

Во сне он все время вздрагивал, бил ногами. Кричал про какой-то список, квадратики, про какие-то гильзы. Кричал, что претендент, кандидат или еще кто-то там остался только один. Всего один! Она гладила его по лбу, шептала тихие успокаивающие слова. И он утихал. А потом и вовсе расслабился, стал дышать ровно, глубоко. Он спал, и ничего ему больше не снилось. Она видела по безмятежному лицу, что ему ничего не снится, что он наконец-то избавился от кошмаров. Тогда и она заснула.

Ему и на самом деле ничего не снилось. Не снилось до тех пор, пока откуда-то издалека, словно из-за стены, не прозвучал приторный вкрадчивый голос.

— Ну, вставайте же, вставайте, — упрашивал кто-то мягко и ненавязчиво, — вставайте, уже пора.

Сергей не хотел прислушиваться к этим словам, он отмахивался от них — кто это там еще осмеливается будить его! И вообще — какого черта! пошли они все вон! он у себя дома! он даже больше, чем у себя! он у нее! в единственном спокойном и надежном пристанище! и пусть убираются отсюда все, кем бы они ни были! пусть проваливают! обнаглели! пусть уматывают, даже если они обрывки сновидений, если их и нет на самом деле!

— Пора, молодой человек, пора, — сахарным сиропом лился в уши голос, — ну не хорошо же так долго заставлять себя ждать, вставайте, пойдемте, ну-у!

Сергей приоткрыл один глаз. Какой-то смутный силуэт маячил над ним. Ира спала, отвернувшись от него, уткнувшись лицом в стенку и заслонившись ладошкой. Он не стал ее будить. Он открыл второй глаз, чтобы получше разглядеть наглеца. Но в комнате было темно.

— Пора, — настаивал незнакомец, — вы же и сами понимаете, что пора. Вставайте!

Сергей почувствовал, что его тянут за руку. Еще чего не хватало! Он вырвался, сел на постели.

— Кто вы?! — спросил он шепотем.

— Я пришел за вами. Пойдемте! — отозвалась тень.

Что-то блеснуло. И Сергей разглядел, что на носу у тени сидят крошечные кругленькие очочки, этакое малюсенькое пенсне — его стеклышки-то и поблескивали.

— Как вы попали сюда! — прошептал Сергей строже. Он не хотел будить спящую. Но надо было и реагировать на все это. — Убирайтесь вон!

Ира шевельнулась, уткнулась носом в подушку и тяжело вздохнула. Худое плечо, выглядывающее из-под одеяла, торчало наружу беззащитным островком плоти. Сергей подтянул край, укрыл плечо.

— Пойдемте, пойдемте со мной, — позвала тень.

— Хорошо.

Он встал, натянул брюки, набросил рубашку. И они вышли.

Глаза сразу резануло от яркого света. Сергей прикрылся рукой. В прихожей стояли еще четверо. Были они какие-то странные, Сергей даже забыл про первого. Но разглядеть все получше не дали — грубая рука ухватила его под локоть, в спину толкнули.

— Нет, пускай он оденется! — проговорил сиропный голос.

Сергею набросили на плечи куртку, навесили через плечо сумку. И опять толкнули. Но не к входной двери толкнули, а к кухне.

— Не задерживайте, молодой человек, не задерживайте!

После третьего толчка он вышиб телом дверь, полетел на стол, но сумел притормозить, застыл у подоконника, обернувшись лицом к обидчикам.

— Вы, разумеется, догадываетесь, в чем вас обвиняют? — спросил обладатель приторного голоса.

Сергей рассмотрел его. Это был человек среднего роста, весь затянутый в черную кожу: и куртка у него была кожаная, и сапоги, и портупея с двумя висящими на ней кобурами, и фуражка, и даже штаны. Над крохотным пенсне торчали клочковатые вздернутые брови, нос был широк и крут, губы извивисты, казалось, ироническая улыбочка навечно поселилась на них, черные усики, черная бородка клинышком довершали портрет «тени».

За черным стояли какие-то помятые одутловатые личности — небритые, явно похмельные, мутноглазые. Одеты они были по-разному, но очень небрежно, если не сказать более. Сергей невольно взглянул вниз, на линолиум — он был весь затоптан и заплеван семечной шелухой, видно, гости гостевали тут давненько. В углу, возле перекособоченной колонки, пирамидой стояли четыре винтовки. Это было что-то новое.

Сергей раскрыл было рот. Но не успел ничего сказать.