Павел Корнев - Мир фантастики 2010. Зона высадки

Одно лицо.

Ему стало страшно. Похожие, словно отражения в зеркале, две девушки смотрели на него. Наблюдали за ним. Ной вдруг подумал, что, на самом деле, совершенно не знает Цесс. Несмотря на годы, проведенные с ней, он совсем ее не знает. И еще он подумал, что никогда его жизнь не стоила так дешево, как в этот момент. Цесс. Бессловесная, преданная Цесс. Готовая ради него на все. Его тень, его продолжение. Она ударила не задумываясь, но теперь, он это знал точно, она думала. Она готовилась принять решение. Ной прижался к стене и уперся ногами в пол.

Девушка отвернулась и посмотрела на своего двойника. Их взгляды снова встретились, они потянулись навстречу и прижались щеками друг к другу. На секунду обе застыли, а потом Цесс резко отпрянула, схватила Ноя за руку и рывком подняла с пола. Пошатываясь, он побежал за ней.

Они уже добрались до двери шлюза, когда из динамиков раздался голос Ежика:

— Стойте! Он в шлюзе! Пытается открыть!

— Обесточь кишку! — закричал Ной.

— Но…

— Обесточь!

Контрольная лампа над дверью вспыхнула красным. Сразу вслед за этим послышался резкий хлопок, и стало тихо.

— Он открыл, — голос Ежика дрожал. — Господи боже, там нулевое давление!

— Не паникуй! Цепляй зажимы — вытаскивай нас отсюда!

Ной быстрыми шагами вошел в рубку «Ignis sanat», стягивая на ходу костюм. Он плюхнулся в кресло и стал возиться с кнопками на маленьком пульте. Глядя на его вымазанное в крови лицо, Ежик открыл было рот, но ничего не сказал.

— Отводи корабль.

Из подлокотника выдвинулась скрытая панель. На ней едва светился единственный красный огонек. Ной быстро пробежал пальцами по пульту, и огонек стал ярче.

— О! О! Капитан, ты что?

Вошла Цесс. Она уже успела снять скафандр и на ходу разминала плечи.

— Ной, так нельзя. Разве ты не понял? Это же контакт! Мы впервые…

В глубине корабля заработали электрические двигатели, выдвигая наружу боевую турель.

— Погоди! Погоди!

Ежик привстал с кресла.

— Цесс, сломай ему руку, — быстро сказал Ной.

Девушка поднялась с пола и пошла к Ежику.

— Стойте! Стойте. Ладно.

— Цесс, погоди.

Ежик тронул тумблеры. Включились корректирующие двигатели, и «Ignis sanat» стал медленно отползать от «Радона».

— Ной, давай поговорим спокойно! Мы не можем этого сделать!

— Почему?

— Мы не имеем права! Человечеству выпал шанс, разве ты не видишь? Шанс! Такое бывает раз в тысячи лет! В десятки тысяч лет!

Ной не ответил.

— Мимикрия, Ной — то, как это делают Соседи, может оказаться жестом интереса. Дружеским жестом. Они копируют нас потому, что хотят найти с нами общий язык. Хотят общаться. И не их вина в том, что мы ведем себя, как животные.

— Останови.

— Что?

— Останови корабль.

Ежик дал обратное ускорение и выключил двигатели.

— В любом случае, мы не можем принять решение сами. Это выбор человечества, а не наш.

Ной уставился на него неподвижными глазами.

— Являясь полноправным представителем человечества…

— Ной!

— От лица всей цивилизации…

— Ной, не надо!

— Я…

Ежик бросился на него. Ной успел повернуться и выбросил вперед кулак. Удар пришелся Ежику в губы и сбил с ног. Он упал на спину, раскинув руки, брызгая кровью на пластик.

— …делаю свой выбор.

Ной вдавил кнопку на пульте.

Глядя на то, как яркая вспышка заполняет экран, заливая болезненным красно-белым заревом рубку, Ной думал о мертвецах во втором отсеке «Радона». Соседи. Контакт. Жест дружбы или неприязни — какое это имеет значение? Нельзя оживлять отражение в зеркале, когда в это зеркало глядится самолюбивое, злобное и беспощадное существо. Человек.

Что можно сделать, если стоящий напротив такой же, как ты?

Ударить первым.

На небольшой экран проецировался фильм о планете Окуси. Графики сменялись пейзажами, всё это сопровождалось лёгкой музыкой, а приятный женский голос за кадром призван был довести до любопытной публики массу полезной информации.

С тем же успехом устроители аукциона могли показывать ролик о вреде курения. На экран никто не смотрел, сотни взглядов устремились чуть ниже, где на дубовой скамейке ёрзал, безнадёжно пытаясь устроиться поудобней, посланник идущей с молотка планеты. Будучи ещё недавно сельским учителем, он чувствовал себя в новом качестве несколько неуютно.

— Бедняга имеет вид приговорённого к казни, — заметила Лорена Гомес своему ассистенту. — И не слишком надеется на апелляцию.

Признанная телезвезда, она могла позволить себе проявить толику сострадания.

Путаясь в испанском, учитель, хоть и не так складно, как голос из динамиков, рассказывал о нелёгком труде и нехитром быте, что сложился на аграрной планете; об освоении новых земель и борьбе с тарпами, не ведающими страха и способными выходить в одиночку против целой деревни; о долгих дождях, что убивали дороги; о тоскливых песнях, сложенных в пору цветения очох, ядовитая пыльца которого наполняет воздух, загоняя людей в дома; о празднике урожая, когда одуревшие от страды парни добираются, наконец, до таких же одуревших девиц, о свадьбах, что играются вслед за этим…

Вся эта пастораль нисколько не волновала собравшихся вокруг журналистов. Они вяло задавали вопросы, зевая, фиксировали ответы и всё чаще посматривали на часы в ожидании торга.

Десять роскошных синих кресел в секторе, отведённом участникам аукциона, пока пустовали. Восьми из них суждено было так и остаться невостребованными. Крайние, как обычно, вот-вот займут представители Фонда Освоения и Института Развития. Благозвучные названия компаний давно ни от кого не скрывали их хищнической сущности.

После запрета электронных и анонимных продаж все крупные аукционы проводились открыто, по системе, чем-то похожей на игру в покер. Это привлекало немало прессы и толпы зевак. И если бы не заранее предрешённый результат, действо в самом деле могло бы получиться зрелищным. Но уже много лет обходилось без сенсаций, и вся интрига заключалась в единственном вопросе — которая из двух корпораций наложит лапу на очередную планету.

Увхода в зал возникло оживление. Журналисты, предоставив бывшему учителю дожёвывать начатую фразу, развернули свои микрофоны и объективы на более достойную цель. Первым в дверях появился господин Порхе, топ-менеджер Фонда Освоения. Выставив перед собой ладонь, он остановил напор прессы и заявил, что комментариев до окончания торгов не будет. Репортёры, пропустив заявление мимо ушей, принялись обстреливать мистера Порхе вопросами. Они делали это с таким упоением, с такой самовлюблённостью, что казалось, будто представитель Фонда лишь повод, а главная цель их атаки заключается в демонстрации коллегам и публике собственной крутости.