Сергей Лукьяненко - Рыцари Cорока Oстровов

Наверное, все дело в том, — что каждая ложь — это чья-то мечта. Настоящая ложь просто обязана быть красивой, тогда в нее обязательно поверят. Лишь правда способна позволить себе роскошь быть уродливой.

— Димка! Дима!

Голоса пробились сквозь шум волн и ветра. Я почти позабыл о «Дерзком», пораженный изнанкой клипера и едва не изрезанный диском. А шлюпка уже приближалась к «борту» корабля. Тимур с Ингой были на корме, у руля. Том у мачты — они подняли парус.

С внезапной ясностью я понял, что сейчас произойдет. Нос шлюпки коснется голографического фантома — и войдет в него. Мгновение, и шлюпка с ничего не подозревающим экипажем окажется «внутри» клипера. Несколько мгновений испуга и восторга, несколько мгновений среди феерической иллюминации. Сказочная красота морока не отпустит просто так… А потом плывущая сквозь голубой туман шлюпка окажется на пути диска.

…Стальные бивни-тараны разнесут тонкие доски, как бумагу. Вращающаяся фреза — вот что такое этот диск. Ребята или утонут, унесенные водой… или разделят судьбу шлюпки. Чудом вскарабкавшиеся на диск тоже обречены. Клипер Безумного Капитана никогда не приближается к берегу.

Кричать? Прыгать в воду и плыть к шлюпке? Я беспомощно оглянулся. Тараны, стальные тараны со всех сторон диска. Сверху их было отлично видно. Восемь или десять металлических бивней по окружности. И на одном из них раскачиваемые набегающей волной, полусгнившие деревянные обломки. Короткие бревна, связанные ржаво-черным, высовывающимся из воды тросиком. И доски настила, пробитые острием тарана.

Остатки плота. Мы не первые твои жертвы, Безумный Капитан…

…Шлюпка коснулась лазурной пленки. По поверхности клипера пробежали темные, концентрические круги. Словно в луже, в которую бросили камень.

Сквозь мокрые джинсы ноги обожгла холодная тяжесть меча. Еще никогда я не начинал ненавидеть так сильно и слепо, что меч делался металлическим сам по себе. Еще никогда, ни на Земле, ни на Островах, меня не захлестывало такой волной омерзения и ярости. Беспомощной ярости обманутого и униженного мальчишки. Правда, у мальчишки есть меч…

Я поднял клинок. Он выглядел как-то странно — блестящий, как зеркало, светящийся чистым синим светом. Отраженным… или своим?

Вы научили меня одному, Острова. Ненавидеть. Ненавидеть и убивать. Я даже люблю, ненавидя. Что ж, получайте!

Пригнувшись, — ноги автоматически реагировали на колебания диска, — я отвел меч за спину. И ударил по мокрой стальной плите под ногами.

Взметнув два веера оранжево-желтых искр, клинок распорол обшивку диска.

— Дима!

Светящаяся пленочка призрачного клипера колебалась и меняла окраску, как мыльный пузырь, на который сильно подули. Колебалась и сжималась, стягивалась к диску, словно проткнутая резиновая игрушка. Но шлюпка уже была в десятке метров по курсу, как нарочно подставляя таранам борт.

— Не нравится? — глядя на ровную черную прорезь, прошептал я. — Не ожидал?

Еще удар — крест-накрест. Треугольная металлическая пластина неожиданно легко загнулась вверх. Из-под нее вываливалась, вспухала светящаяся бело-розовая масса. Что-то зашипело, на кашеобразной поверхности набухли и лопнули просочившиеся газовые пузыри.

Но шлюпка уже наплывала на стальные гребни таранов…

— Берегись!

Ребята кричали все вместе, словно я был страшно далеко и не мог их услышать. Я поднял голову, выдирая меч из мерцающей липкой каши. Клинок светился ярче, обугливая бело-розовую слизь.

Из воды, синхронно и быстро, поднимались изогнутые «бивни». Клинки на их концах тихо выли, пропеллерами разрезая воздух. На основании одного тарана грязно-белой гирляндой висели человеческие кости.

Я не испугался — на это не было времени. Удар меча подрезал основания двух «бивней». Колонны, подломившись, упали к моим ногам. Вращающиеся лезвия вонзились в пенящуюся под ними массу. Диск мелко завибрировал.

В один прыжок оказавшись на краю диска, я замер. Шлюпка скользила совсем рядом.

— Давай-давай! — Том протянул мне руку. Через мгновение я стоял на палубе «Дерзкого». А над диском хищными лапами нависали уцелевшие бивни.

— Ловко ты… — Тимур, отклонившийся к другому борту, чтобы уравновесить мой прыжок, медленно передвинулся к мачте. Он был непривычно вялым, а смуглое лицо посерело.

— Плохо? — одними губами спросил я.

Тимур кивнул. Я с ужасом увидел, что лицо у него начинает синеть… Впрочем, и у Инги с Томом тоже. Опустив глаза, я увидел, как окрасилась лазурью палуба. Засветился голубым воздух…

Сквозь нас прошла волна яркого синего цвета. Дохнуло теплом. На какую-то секунду мы снова увидели клипер Безумного Капитана — маленькую, метровую модель, игрушечный кораблик, висящий над залитой кроваво-снежной пеной поверхностью диска. Потом исчез и он. Остался лишь светящийся розовый сугроб, из которого нелепо торчали металлические клыки.

— Мы решили, что ты поднырнул под корабль, — тихо сказала Инга. Я подумал, что ей, наверное, хочется сказать что-то еще, но она промолчала. Зато закричал Тимур:

— Смотрите!

Вокруг нас загорелось море. Поверхность воды покрылась бледно-голубыми язычками пламени, как будто горел спирт. Клочья пены, слетающие с гребней волн, превратились в мгновенно гаснущие снопы искр. Стало светло как днем.

— Превращения продолжаются, — очень спокойно произнесла Инга. — Корабль превратился в ржавую кастрюлю, а шторм…

А шторм просто кончился. Угасло сине-голубое свечение, померкли, опали волны. Шлюпка плыла в прежней темноте, но чудовищные, сравнимые лишь с цунами волны исчезли. Море слегка волновалось, дул порывистый, мокрый ветер. Если закрыть глаза, то перемена и не ощущалась.

Ложь. Все — ложь. Я опустил руку за борт в холодную бурлящую воду. Нельзя поверить в красивую сказку, пока не расскажут страшную. Трудно не засомневаться в клипере Безумного Капитана, если он плывет по ласковому, освещенному солнцем морю.

Ложь…

— Поднимай парус, Том, — пробираясь к рулю сказал я. — Мы вот-вот окажемся у нашего острова. Надеюсь, при таком ветерке ты можешь управлять и корытом с парусом.

Стальной клинок ледяной коркой примерз к бедру.

Небо стало светлее, когда наступило утро. Но что-то неуловимое, непонятное, предсказывало нам — наступает день. Может быть, нам просто перестало хотеться спать. Мы вплывали в рассвет.

«Дерзкий» прошел у берега двух или трех островов, пока мы не узнали знакомых очертаний замка на двадцать четвертом острове. Положив руль круто к ветру, я повел шлюпку под одним из мостов. Темнота впереди начала сгущаться. На фоне далеких зарниц проступила угловатая тень. Замок.

Я почувствовал, как на меня наползает противная, обидная слабость. Не могло, не должно было появиться у меня это подлое чувство возвращения домой! Замок Алого Щита мне вовсе не дом, а тюрьма…