Мария ГАЛИНА - 2009 № 9

— Эри!

Обер-лейтенант дернулся от громкого окрика:

— Да?..

На закопченном до неузнаваемости лице капитана Ланге прорезалась улыбка.

— Я уж было подумал, что ты оглох навсегда.

— Что со мной, Руди? Мне нужен санитар. — Каждое движение причиняло боль, но Бауэр заставил себя сесть.

— Полагаю, еще одна контузия, дружище, — излишне жизнерадостно сообщил Ланге. — А санитара нет. И роты твоей больше нет. Впрочем, моего батальона тоже.

— Как нет? — удивился Бауэр, шаря ладонью по заледеневшей земле в поисках опоры.

По земле? Интересно, куда делись сугробы? Неужели весь снег растаял?

— Привет от чертовых «сталинских органов». Русские еще называют их «ка-тью-ши». — Капитан сплюнул и поднялся с корточек. — Жуткая штука, Эри. Настоящая кара Господня. От всего батальона остались железные обломки, три десятка солдат да два офицера: я и ты. Где все остальные, черт его знает. Ни раненых, ни убитых. Видимо, их успели забрать с собой, а нас в заварушке боя просто потеряли. Полк вместе с дивизией сгинул. Связи нет. Нашу технику разнесло вдребезги.

Ланге поручил обер-лейтенанта заботам Бляйхродта и удалился, нетвердо ступая по выжженной земле. Бауэр смежил веки. И во второй раз за день потерял сознание.

Долго отлеживаться в беспамятстве Бауэру не дали. Капитан бесцеремонно влепил контуженому пару пощечин, а когда тот беспомощно заморгал, потряс перед носом Эриха своим кулаком:

— Не вздумай больше отключаться. Во-первых, замерзнешь. Во-вторых, ты мне нужен для встречи гостей.

Ох, как трещит голова. Каких гостей?

— Пока ты валялся носом в грязи, я перебинтовал тебе голову и послал двух солдат с биноклем на холм. Только что один из них вернулся — к нам движутся танки Иванов. Штуки четыре.

— Мы обречены, — меланхолично произнес Бауэр, сам поражаясь своему спокойствию. — Мы даже окопы отрыть в промерзшем грунте не сможем.

— Ну-ну, Эри, не все так плохо. — Ланге подмигнул обер-лейтенанту. — Есть одна идея... Сразу за моим батальоном шел противотанковый дивизион. Русские его тоже раздолбали, но одно орудие уцелело. К его прицелу мы тебя и поставим — ты же все равно сейчас у нас ограниченно-подвижный, верно?

— Допустим, — согласился Бауэр. — Но что я сделаю одной пушкой против четверки русских танков?

— Выбора все равно нет... А я залягу с «хирургической пилой» 7 7 «Хирургическая пила» (нем. Knochensage) — зловещее прозвище немецкого единого пулемета MG-42: отличавшегося большой скорострельностью — до 1500 выстрелов в минуту. в воронке между твоим орудием и холмом.

— Зачем? От кого ты меня там собрался охранять?

— Не хотелось тебя расстраивать, дружище... Но русские идут с десантом на броне.

До орудия едва переставлявшего ноги лейтенанта дотащил Бляйхродт.

— Спасибо. Фатти, — Бауэр не без сожаления отлепился от спины Папочки. Осмотрелся.

— Что ж. все могло быть и хуже...

— Куда уж хуже-то, герр обер-лейтенант?! — Бляйхродт в попытке отдышаться наклонился и уперся руками в колени. — Уж лучше б я погиб там, в «ганомаге», вместе со своими ребятами. Я же с ними, почитай, с самой Франции с 40-го вместе топал...

— Отставить сопли, фельдфебель! — гаркнул Эрих, стягивая хрусткий, заледеневший брезент со щита орудия. — Когда я сказал «могло быть и хуже», то имел в виду, что нам могла достаться и 37-миллиметровая «колотушка» 8 8 «Колотушка» — прозвище, которым за неспособность пробить броню советских средних и тяжелых танков немецкие солдаты наградили свое 37 мм противотанковое opудие Pak-35/36 . А у нас целая 75-миллиметровка Рак-40. Да мы из нее любого ивана насквозь просверлим! — Откровенно говоря, обер-лейтенант совсем не был уверен в последнем.

Следующие десять минут ушли на то, чтобы мрачно нахохлившийся фельдфебель вместе с пятком солдат под руководством Бауэра отцепили длинноствольную Рак-40 от завалившегося на бок тягача. Двигать почти полуторатонную пушку по разлохмаченной взрывами земле было не так-то просто: Бауэр сорвал глотку, подгоняя свой расчет. Ефрейтор Хартман приволок плоский деревянный ящик, вскрыл укупорку. Бронебойный снаряд блеснул латунью гильзы и нырнул в камору орудия. Фатти с лязгом запер затвор:

— Готово, герр обер-лейтенант.

Секунду спустя на гребне холма появились человеческие фигурки. Русские покрутились-покрутились на вершине и исчезли. Врага они не заметили. Из-за холма донеслось клацанье траков и звук газующих танковых двигателей.

— Идут, — почти всхлипнул Бляйхродт, распластавшийся по другую сторону казенника. Но Бауэру сейчас было не до павшего духом Папочки.

— Надеюсь, прицел не сбит? — Обер-лейтенант прищурился в оптику и положил руки на штурвальчики наводки.

В облаке сизого выхлопа над гребнем холма выпрыгнула сплюснутая по бокам башня первой «тридцатьчетверки».

Эрих плавно, почти нежно нажал на штурвальчики. На холм, далеко выбрасывая из-под гусениц фонтаны перемолотого снега, въехал второй танк. В цейсовскую оптику Бауэру было отлично видно, как поверх русской машины, словно вороны на заборе, торчат силуэты пехотинцев.

Первый танк, второй, третий, четвертый... Прицельная марка точно легла ему на башню, потом сместилась чуть влево, добавляя упреждение...

Бауэр настолько сосредоточился на наводке, что самого выстрела даже не услышал. Просто в лицо вдруг дохнуло вонью сгоревшего пороха и жаром да казенник орудия дернулся назад, едва не снеся голову не вовремя приподнявшемуся Бляйхродту.

— Есть! — крикнул кто-то сзади.

Замыкающий танк русских клюнул пушкой и остановился. Людей с его брони снесло, словно ураганом.

— Фатти, заряжай.

— А? Что?

— Хартман, снаряд!

— Яволь.

БАНГ!

Огненный росчерк попал русским в башню, проломил ее броню и, очевидно, угодил в боеукладку. Вспышка, разнесшая Т-34 в куски, напоминала извержение вулкана. Очухавшаяся пехота противника кубарем посыпалась с уцелевших танков в снег...

Хартман без напоминания воткнул в камору третий снаряд.

БАБАХ! — метрах в двухстах позади Бауэра взлетел столб разрыва.

«Это уже русские. Но пока их танки ползают по гребню холма, мое орудие — в мертвой зоне!»

Третьим выстрелом лейтенант «снял» башню с предпоследнего танка русских. Хартман в восторге заорал. Бауэр рукавом шинели смахнул со лба пот — от чудовищного напряжения тот катил буквально градом:

— Снаряд!

— Есть!

Остался последний танк. С него наконец-то разглядели врага. Молотя из пулеметов и выжав полный газ, «тридцатьчетверка» ринулась с холма вниз — смять, раздавить! За танком цепью, что-то крича, спешили пехотинцы.

БАБАХ!

Уже ближе. Ударной волной Бауэра хорошо приложило о щит орудия. Двум рядовым повезло значительно меньше — сноп осколков просто разорвал их пополам. Третьего солдата при виде такой картины немедленно вытошнило.