Георгий Мартынов - Сто одиннадцатый (хроника н…ских событий)

Главный врач ожидал Кузьминых в своем кабинете. Кроме него там находился еще незнакомый молодой человек высокого роста, худощавый, со светлыми волнистыми волосами, расчесанными на боковой пробор. Одет он был в новый, с иголочки, синий костюм.

— Познакомьтесь! — сказал главврач. — Это наш новый сотрудник, доктор Фальк, приехавший сегодня утром из Латвии. Кстати, у доктора есть к вам дело, товарищ Кузьминых.

Молодой человек слегка поклонился.

— Дело мое может подождать, — сказал он. — Оно не спешное. Я приехал сюда на автобусе, — прибавил он, очевидно считая необходимым зачем-то так подробно информировать офицера милиции.

Говорил Фальк без акцента, но выговаривал слова очень замедленно.

— Мы попросили вас прийти потому, — нетерпеливо сказал главный врач, обращаясь к Кузьминых, — что сами ничего не можем понять в том, что здесь у нас происходит.

— И тогда вы решили, что мы, работники милиции, сможем понять это лучше, чем вы? — улыбнулся старший лейтенант. — Ну что ж, в таком случае расскажите обо всем как можно более подробно.

— Я готов это сделать, но, по-моему, достаточно того, что я сказал по телефону, и лучше, если вы сами увидите.

— Вам виднее! Но скажите, почему вы не отправили капитана Аксенова домой? Семен Семенович говорил, что капитан скоро будет дома. Я именно так и сообщил его жене. И она ждет теперь.

— Нет, она скоро придет сюда. Я ей звонил. А домой мы собирались отправить вашего начальника только после того, как наложим давящую повязку. У капитана сломано два ребра. Необходимо было получить рентгеновский снимок, он был готов минут двадцать назад…

— И вам помешало то, о чем вы говорили мне по телефону? — спросил Кузьминых.

— Вот именно. Пойдемте!

Они вышли в коридор. Доктор Фальк не пошел с ними, оставшись в кабинете.

Идя позади главврача, Кузьминых думал, что как это ни удивительно, но он совсем спокоен и не ощущает ни малейшего волнения, хотя то, что ожидает его там, в больничной палате, где находится Аксенов, более чем необычайно, судя по телефонному сообщению главного врача.

Продолжительность возбуждения нервной системы, вероятно, имеет предел, а для него, старшего лейтенанта Кузьминых, таким пределом явилась история с колхозным быком. Встряска нервов была слишком основательной.

— Между прочим, — обратился он к своему спутнику, — ни вы, ни Семен Семенович не говорили о том, что у нас в городе будет новый врач. Странно, почему его прислали из такой дали, как Латвия? Разве нельзя было найти врача поближе, в нашей области или крае?

— Не знаю. Мы давно дали заявку, так как Семен Семенович собирается уходить на пенсию. Ему уже далеко за шестьдесят. Вероятно, вы не слышали о том, что будет новый терапевт, случайно. А этот Фальк что-то говорил о своих легких, что ему необходим континентальный климат…

— Он не производит впечатление чахоточного.

— Туберкулез легких не всегда заметен, бывают скрытые формы болезни. Ну вот мы и пришли!

Возле одной из дверей в конце коридора толпилось человек шесть из персонала поликлиники, судя по белым халатам и шапочкам. Дверь была полуоткрыта, но никто не заходил в палату.

Главврач сказал недовольно:

— Праздное любопытство, товарищи! Занимались бы лучше своим делом. Есть что-нибудь новое?

— Нет, все так же, — ответил кто-то.

— А вы что, проверяли?

— Нет, что вы! Просто ничего внешне не изменилось.

— Прошу разойтись! Входите, пожалуйста! — обратился он к Кузьминых.

Старший лейтенант перешагнул порог.

Капитан Аксенов, обнаженный по пояс, лежал на кушетке. Его глаза были закрыты, и он казался крепко спящим. Было видно, что капитан равномерно и глубоко дышит, но дыхания не было слышно.

— Я сама положила его сюда, — объяснила вошедшая в палату вместе с ними пожилая медсестра, — чтобы он спокойно ожидал, пока приготовят повязку. А теперь вот мы не можем…

— Постойте! — перебил ее главный врач, пристально всматриваясь в спящего. — Давно он так дышит?

— Как?

— А вы что, сами не видите? Разве может так глубоко дышать человек со сломанными ребрами?

— Я… Я не знаю… Как странно!

— Мне тоже показалось странным такое глубокое дыхание, — заметил Кузьминых, — хотя я и не медик. Кроме того, по-моему, тут есть еще одно несоответствие. Насколько я знаю, во сне человек дышит поверхностно.

— Вы совершенно правы!

— Но, однако, я не вижу…

— Подойдите к больному! — сказал главный врач почему-то почти шепотом. Он словно боялся, что кто-нибудь его услышит. — В том-то все и дело, что мы тоже ничего не видим.

Он явно волновался.

Старший лейтенант недоуменно пожал плечами. Волнение старого опытного врача и его шепот были непонятны. Между ними и кушеткой, на которой лежал Аксенов, не было ничего, и потому, казалось, выполнить полученное указание «подойти к больному» нетрудно. Но Кузьминых помнил, почему его вызвали в поликлинику, и понимал, что слова врача не пустой звук. Именно на этом коротком, всего лишь метра в четыре, пути и ожидает его то неведомое, что заставляет этого далеко не молодого хирурга так сильно волноваться.

И все же Кузьминых не мог поверить до конца…

Шаг… второй шаг… третий…

И вдруг старший лейтенант почувствовал, что четвертого шага он сделать не может. Что-то мягкое и упругое преградило ему дорогу. Создавалось впечатление, что самый воздух внезапно сгустился перед ним и чуть заметно, но несомненно осторожно толкнул назад.

Непреодолимое чувство протеста против какого бы то ни было насилия, свойственное характеру Кузьминых, заставило его сделать, вернее, попытаться сделать шаг вперед еще раз. И снова невидимая преграда остановила его. Снова ощутил он слабый, отчетливо воспринимаемый толчок назад. Не умом а подсознанием понял старший лейтенант, что никакая сила не сможет преодолеть это «слабое» сопротивление. И дикая мысль, что перед ним не сгустившийся воздух и не завеса, а нечто обладающее разумом, сознательно не желающее причинять кому-либо вред, но запрещающее подходить к капитану Аксенову, сразу же превратилась в уверенность, что это так и есть.

Кузьминых отступил.

— Вот то-то и оно! — сказал главный врач.

Пожилой медсестры не было. Пока старший лейтенант «боролся» с пустотой, она успела уйти.

— Все непонятное пугает! — словно объясняя причину ее ухода, прибавил врач.

Кузьминых справился с волнением. Против ожидания, это удалось ему очень легко.

— Давно появилось это? — спросил он.

— Кто знает! Больного положили здесь после рентгена, минут сорок — сорок пять назад. А что к нему нельзя подойти, заметили минут за пять до моего звонка к вам. На часы я не посмотрел. Что же это такое, как вы думаете?