Колин Гринлэнд - Вернуть изобилие

Табите, в свою очередь, хотелось. Не подумав, она спросила:

— А вы правда из Абраксаса?

— Кто еще мог такое сделать?

— Не знаю, — отозвалась Табита; но о том, что пронеслось у нее в мозгу в тот момент, она думала раньше, и не раз: что Близнецы Зодиак были не экспериментальные создания, не постгуманоиды, вовсе не были получены путем клонирования и не явились из Абраксаса, а что они с Земли, откуда-нибудь из Европы, из какой-то гористой местности, где есть коровы. Что они цирковые артисты со странными амбициями и, как большинство артистов цирка, — очень хорошие актеры.

Саския сказала просто:

— Я просто все время думаю. А Могул мертв. Я думаю о чем-нибудь, а потом обнаруживаю, что в конце я прибавляю: а Могул мертв. Это не горе. Пока нет. Если они нас скоро отсюда не выпустят, я покажу им настоящее горе, — сказала она, и ее голос стал низким и напряженным. — Я покажу им горе.

Словно она точно знала, что на уме у Табиты.

— Табита, — сказала Саския. — Я к этому привыкла. Так со мной было всю жизнь: меня запихивали в ящик, и люди смотрели на меня. У нас была своя квартира — большая детская с такой же средой, как у Ханны. Серафимы и Херувимы все время приходили и уходили.

А потом нас осталось только двое, и Кстаска вывела нас и посадила на корабль, и мы решили, что пришел наш черед.

Но домой мы так и вернулись.

Саския придвинулась поближе к Табите, ища утешения. Она была совсем невесомой.

Саския продолжала:

— Мы бежали из одного ящика в другой. Где мы прятались? В кабаре. Как будто не могли прожить без того, чтобы люди не смотрели на нас.

— Ты думаешь, для этого они и… сделали вас?

— Мы думаем, они хотели доказать сами себе, что они могли делать… по-прежнему могли делать обычных людей. Обычных! МЫ — это, то есть, мы были, мы были такими, какими представляют себе обычных людей Серафимы.

— Значит, они все это придумали.

Саския подозрительно посмотрела на Табиту.

— Ты не обычный человек, — заверила ее Табита.

— Каждый человек не обычный, — нетерпеливо ответила Саския. — В этом весь смысл. Мы были единственными, кто мог бы стать обычными, нас было пятеро, абсолютно похожих друг на друга. А все остальные — в мире нет двух одинаковых людей. А теперь и из нас я осталась одна.

Табита подвинулась, чтобы утешить ее, но в этот момент Саскию беспокоило не то, каким образом она достигла своей уникальности.

— И теперь я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО такая же, как все! Табита! Я обычная!

Табита улыбнулась:

— Ты понимаешь, что только что сделала спираль? То, что ты говорила. Ты дважды обернулась вокруг своей оси.

Саския не поняла.

— О, не важно, — сказала Табита и поцеловала ее в лоб.

— Ты надо мной смеешься.

— Ничего подобного! Разве я смеюсь? Разве?

— Да.

Табита засмеялась:

— Ну, хорошо, — сказала она. И погладила Саскию по спине. Потом остановилась.

— Сколько вы пробыли… сколько тебе лет?

— Девять, — ответила Саския.

Табита была ошеломлена и уязвлена.

— А, ну это-то совсем просто, — сказала Саския, неправильно истолковав причину изумления Табиты. — Общая акселерация — для них это была основа основ.

Табита была не совсем уверена, что для нее это основа основ. Правда, теперь с тем же успехом может стать. Но все же понадобится какое-то время, чтобы к этому привыкнуть.

— А как ты это делала, с усами?

— С какими усами? У меня нет усов.

— Об этом и речь.

— Тогда о каких моих усах идет речь?

— Они у тебя бывают. Иногда. Когда ты, когда мы… Когда ты пришла в мою кабину…

— Это была не я, — упорствовала Саския. — Могул… иногда… он…

Табита подумала, что могло бы не заставлять Саскию на каждом шагу вспоминать Могула.

Дверь без стука отворилась.

— Еда, — сказала Саския.

За дверью стоял большой черный робот.

Женщины смотрели на него, тут же насторожившись.

Робот сделал шаг в камеру, потом остановился. На его груди открылась скользящая дверка, и появилось углубление. Из углубления он извлек две герметичные упаковки на небольшом подносе, и по камере разнесся запах восстановленного лука.

— Еда, — сказал Шин, стоя за спиной у робота с блоком дистанционного управления.

— Наконец-то, — сказала Саския. Они с Табитой уже протянули руки к пакетикам, но робот убрал их назад в углубление. Маленькая дверка захлопнулась.

— Эй! — крикнула Саския.

Вокруг черепа робота замелькали крошечные вилочки голубых молний.

Старик с любопытством смотрел на них:

— Вы голодны? — спросил он.

— А, он хочет поиграть в игры, — устало сказала Саския, плюхнувшись на койку и слегка подскочив при этом. — Конечно, мы страшно голодные, черт бы тебя побрал, — презрительно сказала она.

Шин, поблескивая глазами, вздернул подбородок. Скорпион на его пальто изогнулся и грациозно проследовал к краю привязи.

Шин посмотрел на Табиту:

— А ты, — поинтересовался он, — тоже голодна?

— Да, — грозно заявила Табита, — я голодна.

Он взглянул на них обеих, быстро поводя глазами из стороны в сторону.

— Раздевайтесь, — сказал он.

— Что? — в один голос спросили женщины.

— Раздевайтесь, — повторил он.

Саския и Табита переглянулись.

— Пошел ты, — сказала Табита. — Можешь оставить это себе. Я не хочу есть.

И она села рядом с Саскией.

— А я хочу, — сказала Саския.

Она расстегнула молнию на вороте жакета и стянула его через голову.

Табита схватила ее за руку:

— Не делай этого, — свирепо сказала она. — Саския! Не смей!

— Какая разница! — с той же силой возразила ей Саския.

Шин наблюдал за ней.

— Капитан Джут, — сказал он, поджимая губы, — стесняется.

Табита высказалась очень грубо. Она опустила голову, но продолжала следить за дверью.

Саския поднялась и сняла тенниску. Потом стала расстегивать брюки.

— Стоп, — сказал Шин. — Ты, — обратился он к Табите. — Джут. Табита Джут. Иди сюда.

— Я сказала, можешь оставить ее себе! — громко сказала Табита, не поднимая головы.

— Иди сюда. Раздень свою подругу.

— Пошел ты!

Он направил на нее робота. Табита боролась, но робот с легкостью подхватил ее с койки и, держа за руки, поднял перед своим хозяином. Табита пнула робота, потом Шина. Робот неожиданно уронил ее на пол.

— Раздевай свою подругу, — велел ей Шин.

— Нет!

— Послушай, Табита, не глупи, — сказала Саския. — Нам же надо есть.

— Не начинай!

Шин наблюдал за ними, и его глаза поблескивали — он забавлялся:

— Раньше ты не была такой медлительной, — сообщил он.

— Что значит «раньше»? — резко спросила Табита.

Старик нажал кнопку, и робот заговорил:

— Хмм, — сказал он голосом Табиты, — черная смородина…

— Ты подслушивал! Я знала!

Робот, из головы которого сыпались искры, продолжал говорить.