Елена Хаецкая - Атаульф и другие, Готский для всех

Ульф сказал, что беда большая случилась. И поговорить о том нужно ему со всем селом, чтобы все знали.

Дедушка Рагнарис сказал, что где Ульф - там и беда, так что удивляться нечему.

Тот только зыркнул злобно, но смолчал.

Тут дедушка Рагнарис на тех головой мотнул, кто на конях сидел и копья держал. Спросил: мол, эти тоже с тобой?

Ульф сказал дерзко:

- Со мной!

Дедушка Рагнарис проворчал:

- Небось, такие же бедоносцы, как ты.

На то Ульф сказал, что насчет бедоносцев не знает, но один из них кузнец.

Тем временем спутники ульфовы спешились и ближе подошли, коней в поводу ведя.

Который из двоих кузнец, я сразу понял. Лицо у него темное, с копотью въевшейся, и руки такие, что вовек не отмоешь. Оттого и волосы снежно-белыми казались, и густые, сросшиеся брови. Нос у того кузнеца с широкими ноздрями, будто не то принюхивается, не то гневается. Грудь бочкой, ноги кривые. На прокопченном лице диковатые глаза посверкивают. Я сразу эти глаза запомнил, потому что они покрасневшие были, как будто кровь близко подступает.

Впрочем, кузнеца из двоих угадать - семи пядей во лбу не нужно было быть, потому что второй из спутников ульфовых девкой оказался. Я таких прежде и не видывал. Дюжая девица ростом с воина, одетая как воин и вооруженная как воин. Сама белобрыса, глаза серые, холодные, рот будто мечом прочеркнули - тонкий и прямой. На кой она такая Ульфу понадобилась?

Хродомер с Рагнарисом как спутников ульфовых разглядели, так и затряслись от злости. Хродомер Рагнарису сказал, чтобы сам разбирался с гостями, которых сынок дорогой к нему в дом привел, а уже потом к остальным на погляд вел, ежели жив еще останется. Не иначе, как долго по весям шастал, пока таких вергов выискал. Небось, их ни одна банда не брала, одному только Ульфу и пригодились. И вечно-то Ульф, как собака в репьях, отребьем себя обвешивает...

Рагнарис хотел было Хродомеру возразить, уже и краской налился, и рот раскрыл пошире, да Ульф опередил его. Никакой почтительности в Ульфе не осталось (и прежде-то немного ее было). Руку на рукоять меча положил и Хродомеру велел собачий лай прекратить, а выслушать, что ему скажут. Что-то пережил Ульф такое, что и на Хродомера бы руку поднять не побоялся.

Слава об Ульфе и прежде такая ходила, что никто с ним драться бы не захотел. И потому замолчали, дали Ульфу сказать.

- Звать их Визимар и Арегунда, вандалы они. А дома у них нет.

Рагнарис затрясся и глаза опасно сощурил - не любил вандалов. Тем более - бездомных. Но Ульф опять упредил его, добавив:

- Не сегодня-завтра и мы такими будем.

Рагнарис наконец слово вставить смог. Будто запруду прорвало, когда заревел страшно и зычно:

- Ничуть не сомневаюсь, коли такое вандалище да с такой вандалицей к нам под крышу привел. Они, глядишь, и солому с крыши сжуют, и бревнами закусят, тебя же, дурака, над собственным твоим очагом поджарят.

Я, глядя на вандалов, был согласен с дедушкой. И все наши были с ним согласны. Дед продолжал:

- Чего больше-то с собой не привел? Что поскупился, мало взял? Все племя бы ихнее вандальское, свирепое да лукавое, сюда тащил! Никогда в тебе, Ульф, надлежащей рачительности не было...

И тут до деда дошло, что без семьи Ульф домой явился. Ни Гото, ни Вульфилы с ним не было. И спросил дед:

- А твои-то где, жена да сын?

И сказал Ульф тем же голосом:

- Мертвы они.

Дед только рот раскрыл, словами подавился.

Тут отец мой Тарасмунд вмешался и сказал дедушке Рагнарису:

- Пусть сперва поедят с дороги.

И в дом позвал Ульфа и вандалов, спутников его.

Ульф как в дом вошел, сразу запах от Ахмы почуял и спросил, кто помирает. Ему сказали, что Ахма-дурачок помирает.

- От чего помирает? - спросил Ульф.

Ему ответили, что по глупости на меч напоролся. Ульф спросил, кто же дурачку меч дал. Тарасмунд отвечал, что сам Ахма меч взял, когда пир готовить надумал, всю птицу перебил, собаку зарезал у тестя своего - все гостей выкликал.

Ульф насупился и сказал, что правильно дурачок гостей выкликал. Видать, боги его надоумили. А нас те же боги последнего ума лишили, коли не услышали мы голоса их.

Вандалы же все помалкивали.

Ильдихо как увидела девицу Арегунду, так плюнула в сердцах. И мать на эту Арегунду с неодобрением поглядывала; сестры же мои, Галесвинта со Сванхильдой, смехом давились.

Арегунда же сидела прямая, как будто копье проглотила, в одну точку смотрела перед собою. Кузнец камору оглядывал, брови хмурил.

Как за трапезу сели, дедушка Стилихона рядом с собой посадил. Сверху на них дедушкины боги закопченные мрачно смотрели.

Все четверо - и Ульф, и вандалы, и Стилихон-малец - жадно ели, как псы, куски глотали. Как трапезу окончили, Тарасмунд Ульфу сказал, чтобы показал гостям сеновал, где им спать лечь; самому же Ульфу наказал вернуться и все нам рассказать, что с ним случилось.

Ульф так и поступил. Вандалы, как голод утолили, звероватости в облике немного утратили и вести себя благочинно стали. Поблагодарили дедушку, Тарасмунда и Гизелу; и Ульфа поблагодарили. И ушли за Ульфом на сеновал.

Когда Ульф вернулся, дедушка Рагнарис уже доволен гостями был - я так дуаю, понравились ему эти вандалы, ибо видно было, что блюли они древнее благочиние. Свирепы были обликом и учтивы обхождением, а дедушке такое нравится. Дедушка говорит, что в старые времена все такими были.

Мы во двор пошли, потому что в доме от Ахмы воняло сильно и с каждым днем все сильнее воняло, хотя мать и Ильдихо меняли ему повязки и курили травами в каморе.

Уселись во дворе.

Ульф, видать, решил, чтобы отвязались от него раз и навсегда, потому рассказывал все как было, со всеми подробностями. Я в оба уха слушал, потому что понимал: другой раз от Ульфа этого уже не услышишь.

РАССКАЗ УЛЬФА

Когда Ульф с женой своей Гото и сыном Вульфилой из бурга ушел, он в наше село не пошел. Обиделся, что брат торговать его, Ульфа, приехал, а заодно и на позорище выставил перед всеми.

На это Тарасмунд, как услышал, плечами пожал, но говорить не стал ничего.

И на Теодобада обиделся, продолжал Ульф (безразлично говорил, будто о чужом), что за счет его, ульфовой, гордости щедрость свою потешить решил.

Потому не в нашу сторону направился, а к вандалам, на юг. В тот день, как прогнал его от себя Теодобад, несколько аланов из бурга уходили, и Ульф с семьей к ним пристал, чтобы вместе идти. Так полпути с аланами и прошел. До вандалов добрался и у родича нашего Велемуда остановился. Рассудил, что ничем у вандалов не хуже, да и вождь есть дельный, Лиутар, сын Эрзариха. Правда, Лиутар не у тех вандалов, где Велемуд живет, а у дальних, у которых тоже бург есть. А Велемуд, хоть и вздорный нрав имеет, по крайней мере, бедоносцем ругать его не будет. Да и сердце у Велемуда доброе, а сам отважен.