Дино Динаев - Мальчишник в зоне смерти

— Только я пустой, — предупредил Картазаев. — У меня деньги в другом водолазном костюме.

— Мне сегодня уже заплатили, — Катрин потрясла рукой с изящным браслетом. — Диего подарил. Предупредил, что часы особенные, просил никогда не снимать.

Картазаев попросил глянуть. Швейцарские, но фирма малоизвестная: "Гендерсон".

— Похоже на шведскую фамилию, — заметил он. — Эмигрант?

Она пожала плечами.

— Мне без разницы, только шкал две. Не знаешь, по какой смотреть.

Она объяснила ему куда ехать, и скоро они подъехали к одинокому элитному дому за лесным проспектом, который Листунов узнал бы сразу. Они поднялись на последний девятый этаж. Квартира была довольно уютной. На полах пушистые паласы, на стенах многочисленные скрытые светильники, дающие приглушенный мягкий свет. Опасность подстерегала Картазаева лишь за балконной дверью, открыв которую, он едва не сверзился в тридцатиметровую пропасть.

Балкончик был из разряда мечта самоубийцы. Крохотный, пригодный для эксплуатации разве что карликами. Перильца едва достигали Картазаеву до колен. На высоте дул порывистый сильный ветер, далеко внизу разгуливающие прохожие казались муравьями.

Катрин велела Картазаеву раздеваться, наполнила ванну, залила ее десятисантиметровым слоем пены, но когда оглянулась, ее гость исчез. Сбежал что ли? — недоумевала она. Когда она подошла закрыть кран, высунувшаяся сквозь пену рука утащила ее в ванну.

— Ты с ума сошел! — захохотала она. — Часы хотя бы дай снять. Не говоря уже о платье.

— Диего же предупреждал, чтобы не снимала, — напомнил Картазаев.

— Мы тут не поместимся вдвоем, — предупредила она.

Картазаев предложил дельную мысль.

— Садись к правому краю, а я сяду к левому, а ноги расположим методом пирожка: моя нога, потом твоя, потом снова моя и так далее, пока не кончатся ноги.

Однако когда она вытянула ногу, то маленькая розовая ступня легла ему точно между ног. Он взял ее обеими руками и медленно провел ею по своему животу сверху вниз. Катрин удовлетворенно захихикала. Свою ногу Картазаев двигал вперед до тех пор, пока не почуял ступней шелковистые волосы. Тогда он выпятил большой палец и ввел его. Девица заохала, потом без перехода плюхнулась к нему на колени.

Они занимались любовью в ванной, потом в комнате, оставляя повсюду лохматые шапки пены, а закончили на опасном балкончике. Катрин, наклонившись, держалась за хрупкие поручни, грозя вырвать их из ненадежных креплений. Балкончик имел ощутимый наклон вперед, в бездну, и мокрые ноги Картазаева норовили соскользнуть вниз, но чувство было незабываемое. Ощущение опасности усиливало остроту чувств. Было ни с чем не сравнимое ощущение полета. У Картазаева еще никогда не было такого волшебного секса. Уцепившись за застывшую на краю бездны голую женщину, он обильно орошал ее обнаженный ягодицы, и все никак не мог остановиться. Казалось, что фонтан не иссякнет никогда. Картазаев мычал от наслаждения. Вдвоем с Катрин они стали запрокидываться через перила навстречу асфальту, расположенному девятью этажами ниже, когда Картазаев, очнувшись, втащил ее обратно, и они рухнули на теплый апельсинового цвета палас.

— Не ходи к Диего, — попросил Картазаев, засыпая в изнеможении. — Я не могу тебе ничего объяснить, но так будет лучше для тебя. Не ходи.

Но утром он проснулся уже в одиночестве. Не спешно принимая ванну, он снова попробовал связаться с Гномом. Тот не ответил. На другом конце была тишина как в могиле. Тогда Картазаев вызвал Эйнштейна. Тот был как всегда на месте.

— В том, что Гном исчез, нет ничего странного, — развеял эксперт его сомнения. — Он и раньше проделывал подобные штучки. Дело в том, что он никому не доверяет и периодически путает следы. Когда ему кажется, что кто-то дышит ему в спину, он полностью меняет дислокацию. Парня можно понять, он уже десять лет на нелегальной работе. В чужой стране быть нелегалом просто, а вот ты в родной попробуй. Люди со стальными нервами в таких условиях живут недолго, потому что их, в конце концов, вычисляют. В таком случае, никто никого не высылает из страны (на фига другой стране наши уголовники), таким на ноги таз с застывшим цементом и в море. Чтобы уцелеть в нашей системе, надо быть законченным шизофреником, бояться собственной тени и никому не верить. Гном из таких. Пройдет какое-то время и, посчитав ситуацию безопасной, он опять объявится.

— Что решили с Мажаевым?

— Приказом от вчерашнего числа он отстранен от оперативной работы. К сожалению, мы не можем решить вопрос кардинально, пока нет доказательства причастности Мажаева к покушению. Командование считает своим долгом предупредить, что проблему это не снимает. К сожалению, "Смерч" не контролирует полностью все местечковые отношения, так что вполне возможно, что у полковника на местном уровне останутся некоторые рычаги, при помощи которых он сможет оставаться в деле. Я уполномочен заявить, что если не останется другого выхода, то ты вправе требовать хирургического вмешательства. Ты понимаешь, о чем я говорю? Речь идет о приезде Нового Африканца из отдела ликвидации. Но ты должен знать, что по нашим правилам в таком случае операция считается проваленной.

— Но если потом окажется, что полковник не при чем?

— Я же говорю о крайнем случае.

— Именно за это я не люблю свою работу, — заявил Картазаев.

— Покажи мне хотя бы одного, кто бы любил свою работу. Работа подразумевает труд, а труд происходит от слова "трудно". Человек просто физиологически создан так, что не любит трудностей. Какие твои дальнейшие планы?

— Мы выяснили, откуда на ногах Гиты взялось дизельное масло. Она побывала на "Колумбии", как и я. Но меня волнует характер происхождения сажи на руках.

— Ты думаешь, это что-то значит?

— Ее не пытали. Кожа на руках практически не пострадала. Интуиция подсказывает мне, что мы узнаем нечто важное, когда уточним, откуда там взялась сажа.

— Хорошо, я займусь этим лично, — пообещал Эйнштейн. — Твои дальнейшие планы?

— Меня заинтересовал Кукулькан. Патрон прав, это действительно очень интересный парень, если даже его останки вызывают столько проблем. Я бы хотел узнать, на что он еще способен. Пожалуй, мне надо посетить хранилище местных раритетов и полистать пару древних фолиантов.

— Не понимаю, зачем тебе это, когда есть Интернет?

— В паутине все вторично, Кукулькану это может не понравиться, и он подумает, что я его не уважаю.

— Ты говоришь о нем, как о живом. Свят-свят.

Картазаев отметил последнюю реплику и серьезно спросил:

— Док, а ты веришь в Бога?

— Раньше не верил, а сейчас не знаю, — откровенно признался эксперт. — Но иногда, когда я поступаю не по совести, я думаю о нем. Единственное, что меня успокаивает, что если на протяжении тысяч и миллионов лет он все видел и знал, то ведь нет ни одного серьезного документального свидетельства, что он как-то отреагировал.