Журнал «Если» - Журнал «Если» 1993 № 03

— К черту! — крикнул Локридж. — Пора их проучить!

Он взял предводителя ютов на прицел и нажал на спусковой крючок. Звук выстрела потонул в криках, топоте, лязганье топоров и стуке колес. Но вождь наступающего отряда взмахнул руками и рухнул на землю вместе с топором. Тело юта в мгновение ока исчезло в высокой траве.

Возничий опустевшей колесницы притормозил, широко раскрыл рот и завопил. Локридж понял, что нет необходимости убивать людей. Он повернулся к другой повозке. Бах! Бах! Чтобы парализовать действия колесничих, достаточно убить по одной лошади из каждой упряжки. Камень со звоном отскочил от ствола ружья Локриджа. Но вот еще одна повозка вышла из строя: ее дышло перекосилось, сбруя спуталась, левое колесо сорвалось с оси. Оставшиеся в живых лошади встали на дыбы и отчаянно заржали.

Вражеские ряды дрогнули. Остановить бы еще две-три колесницы — и захватчики побегут! Локридж сделал несколько шагов вперед, чтобы как следует прицелиться. Кровь кипела в жилах, и он не замечал проносящихся стрел. Солнце отразилось в стали его ружья и… обрушилось на него! Голова словно раскололась от грохота, и он погрузился в темноту.

…Сознание возвратилось к Малькольму вместе с ощущением острой боли. Перед глазами плыли круги. Сквозь вопли, грохот битвы и конное ржание он услышал крики: «Вперед, юты! Вперед за Отцом Неба!» Это был язык, знакомый диаглоссе, но не известный жителям Эвильдаро.

Локридж едва сумел приподняться и встать на колени. Первое, что он увидел, было его ружье, наполовину расплавившееся. Видимо, оно приняло на себя большую часть энергии. Лицо и грудь Локриджа горели.

Взгляд его упал на лежавший рядом труп. По обугленным останкам трудно было опознать человека. Только бронзовый браслет на руке погибшего свидетельствовал о страшной смерти Эчегона.

Неподалеку стояла Сторм. Вокруг женщины сверкали разноцветные сполохи пламени — она окружила себя энергетическим щитом. Вражеский луч миновал ее, сразив трех юношей, с которыми Локридж охотился на тюленей.

Юты неистовствовали. Ревущей волной они обрушились на деревню. Локридж увидел, что сын Эчегона поднял копье так, как будто на него мчалась не лошадь, а дикий кабан. Ют направил лошадей чуть в сторону. Колесница прогрохотала мимо юноши. Стоящий в ней воин хорошо заученным движением поднял и опустил топор. Брызнули мозги. Сын Эчегона упал недалеко от тела отца. Ют, заулюлюкав, рванулся вперед, метнул куда-то копье и ринулся дальше.

Жители деревни спасались бегством. Их охватила паника: громко крича, они устремились в священную рощу. Юты не преследовали бегущих. Верховные божества кочевников обитали на небе, и поэтому племя не любило сумеречный лесной мир, полный непонятных звуков и теней. Они повернули обратно, чтобы добить раненых.

Одна колесница направилась к Сторм. Окруженное энергетическим щитом тело женщины искрилось. Бредившему Локриджу показалось, будто он видит иллюстрацию к древнему мифу. Малькольм потянулся за пистолетом, но потерял сознание, успев в последний момент разглядеть человека, стоявшего на колеснице, безбородого и светлокожего, необычайно высокого, одетого в черную накидку с капюшоном, развевающуюся за спиной, подобно крыльям… Ютом он явно не был.

…Локридж медленно пришел в себя. Убедившись, что он лежит на земле и не чувствует боли, Малькольм испытал облегчение. Но мало-помалу в памяти стали оживать картины битвы. Послышался женский крик, и он резко сел.

Солнце уже зашло, но сквозь дверной проем хижины Локридж видел, что берег все еще окрашен в золотистые тона. Небогатый скарб был вынесен из дома, вход загорожен ветками. Хижину сторожили два юта. Один из них не спускал глаз с входа, теребя в руках пучок омелы, чтобы оградить себя от злых духов. Его товарищ с завистью наблюдал за воинами, которые гнали корову вдоль берега. Везде царила суматоха, слышались грубые выкрики и гогот, ржание лошадей и стук колес. А побежденные голосили над мертвыми.

— Как ты себя чувствуешь, Малькольм?

Локридж повернул голову. Рядом на коленях стояла Сторм Дэрруэй. В темноте хижины она казалась раненому еще одной тенью, но он ощутил запах ее волос, почувствовал прикосновение ее ладони. Никогда еще в голосе его спутницы не было столько нежности — и такого беспокойства.

— Пациент скорее жив, чем мертв. — Он показал на лицо и грудь, которые были смазаны какой-то мазью, и сообщил: — Как ни странно, почти не болит.

— Тебе повезло, что у Бранна оказалась целебная мазь. На твое счастье, он решил тебя спасти, — сказала Сторм. — Раны затянутся уже завтра… — Она помолчала и проговорила (интонация напомнила ему Ори): — И я счастлива.

— Что там происходит?

— Юты орудуют в деревне.

— А женщины, дети?! — Локридж попытался встать.

Сторм удержала его:

— Береги силы. Твоя подруга не пострадает. Вспомни о здешних обычаях.

Ответила она в том же резком тоне, в каком не раз обращалась к нему. Но тут же в ее голосе вновь проскользнуло волнение:

— Но, конечно, они оплакивают тех, кого любили, мертвых или живых. Всех в деревне ожидает участь рабов… К счастью, это не юг. На севере рабыни ведут почти такой же образ жизни, как и их хозяева. Естественно, они страдают от тоски по дому и по свободе. Но пока мы и сами в беде. Нам придется хуже, чем им.

— И все-таки, что же случилось? — спросил он.

Она уселась перед ним на пол, на колени, и тяжело вздохнула.

— Я проиграла, — горько призналась она. — Я не подозревала, что Бранн может оказаться в этом веке. Очевидно, он и организовал нападение.

Локридж видел, что она казнит себя.

— Ты же не могла знать об этом.

Она сжала его руку:

— Незадачливому Хранителю нет прощения. Имеет значение только поражение.

Локридж привлек Сторм к себе, как когда-то утешал сестру; она положила голову ему на плечо.

Когда опустилась ночь, Дэрруэй мягко отстранила Малькольма и тихо сказала: «Спасибо». Они сидели рядом, рука в руке.

— Понимаешь, — проговорила Сторм, — в этой войне не участвуют большие силы. Иначе и быть не может. У каждой стороны слишком мощное вооружение… Бранн — как описать его?.. Ну, скажем, полководец; он сам участвует в боевых действиях и принимает кардинальные для Земли решения. С вашей точки зрения, он абсолютный монарх, хотя это не совсем так… Не знаю, как он обнаружил меня. Ума не приложу. Если он не смог заполучить меня в вашем веке, то каким образом он выследил меня в этом небогатом событиями году? Вот что пугает меня больше всего. — Она вцепилась похолодевшими пальцами в ладонь Локриджа. — Он исказил время, это ясно, но как ему удалось это сделать?

— Бранн пребывает здесь в одиночестве, — продолжала Сторм. — Да ему, собственно, никто не нужен. Думаю, что он задолго до нас воспользовался тем же туннелем, нашел племя Боевого Топора и стал Богом. Это оказалось несложно. Появление индоевропейцев в этих местах — нашествие почитателей Отца Неба и солнцепоклонников, кочевников, оружейников, колесничих, воинов, искусных мастеров, неугомонных мечтателей, перекати-поле — все это было затеяно и организовано Реформистами. Понимаешь? Они стремятся разрушить старую цивилизацию, старую веру; их потомками будут люди, поклоняющиеся машинам. Юты подчиняются Бранну. Стоит ему появиться среди них — так же, как мне достаточно оказаться в Эвильдаро или на Крите, — первобытное сознание скотоводов каким-то образом подсказывает им, кто перед ними. Узнав, что мы скрываемся в этом веке, Бранн мог бы бросить сюда все свои силы, но это насторожило бы разведчиков Хранителей — ведь это наша эпоха, — и результаты могли быть обратными. Поэтому он приказал ютам напасть на Эвильдаро, пообещав, что солнце и молнии будут на их стороне. И сдержал слово. — Локридж почувствовал, что Сторм дрожит. — Теперь он пошлет за своими людьми, чтобы те занялись мной.