Ариадна Громова - В Институте Времени идет расследование

Линьков молчал, сжав губы.

— По-видимому, таких людей не много, — продолжал Иван Михайлович. — Стружков… Берестова… Хотя Берестова, видимо, исключается, раз она, как вы говорите, давно уже не встречалась с Левицким.

— Мог быть и еще кто-то третий из институтских работников… — тихо сказал Линьков. — Ни Стружков, ни Берестова не могли бы, мне кажется, действовать так предусмотрительно, точно и хладнокровно, как требовалось в данной ситуации.

— Я понимаю, что в это поверить трудновато, — сочувственно отозвался Иван Михайлович. — Мне и самому эта версия очень не по душе. Но все-таки вы понаблюдайте за Стружковым! Осторожно, объективно, не торопясь… Я понимаю, отпуск ваш срывается, но мы это потом сбалансируем, мое вам слово… Ну, конечно, версию с этим, как его… Раджем Капуром, что ли, тоже надо разрабатывать.

— Есть! — устало отозвался Линьков, вставая. — Вернусь пока в институт.

— В общем, действуйте, действуйте, — поощрил его Иван Михайлович, снимая трубку телефона. Он набрал номер, послушал и положил трубку. — Что у них там все время занято?.. Кстати, в деле об убийстве Лукина, помните, как трудно было поверить, что этот симпатичный паренек Виталий Кравцов — он и есть убийца!

— Помню, — угрюмо сказал Линьков.

В следственном отделе, как всегда, было тихо и прохладно. Савченко недовольно сопел, вороша толстенную папку, — должно быть, разыскивал какую-то бумажку. Валя Темин сидел, уставившись в потолок, и даже не сразу понял, что это Линьков пришел. Савченко с любопытством поглядел на него и снова уткнулся в свои бумаги.

— Да это ты. Линьков! — сообразил наконец Темин. — А я тут, понимаешь, все думаю-думаю о твоем деле, аж голова трещит…

— Я очень-очень тронут твоей заботой, — рассеянно проговорил Линьков.

Он топтался на пороге, не зная, что делать. В парикмахерскую идти рано

— Рая сегодня работает с трех. В институт тоже еще рановато — незачем мешать Стружкову, пока он не закончит эксперимент… Да и вообще со Стружковым теперь будет труднее общаться. Вот и начальство рекомендует к нему присмотреться… Будем присматриваться, что ж, нам не впервой. Пойдем в библиотеку, проверим его алиби… Линьков повернулся было к выходу, но поймал недоумевающий, почти испуганный взгляд Валентина и сделал вид, что смахивает соринку с плеча.

— Так что же ты надумал, товарищ Темин, за срок с девяти ноль-ноль до четырнадцати ноль-шесть текущего дня? — спросил он, присаживаясь на краешек дивана у самой двери.

— Я ведь не только о твоем деле думал! — поспешно заявил Валентин. — У меня, понимаешь, как раз проходит одно дело о шантаже. Я сопоставил фактики, проанализировал…

«Плагиат из речей Эдика Коновалова, — подумал Линьков, — а впрочем, даже и не плагиат… Такой лексикон — это общественное достояние».

— И что же?

— Имеются совпадения! Верно говорю! Я считаю, что ты определенно дожжен заняться этой версией.

Линьков невольно усмехнулся: ну и денек — с кем ни поговори, каждый тебе в обязательном порядке навязывает новую версию.

— Я ведь для тебя по дружбе стараюсь, — огорченно сказал Валентин.

— Не много же ты настарался, — констатировал Савченко, старательно завязывая тесемки разбухшей папки. — Вчера шантаж, сегодня шантаж…

— Сегодня уже два шантажа вместе, — поправил Линьков. — Мой шантаж плюс его личный шантаж. Ты как собираешься продолжать. Валя, в арифметической прогрессии или в геометрической? Да ладно, не обижайся! Я же ценю! Спасибо, друг, друзья познаются в беде, пришла беда — отворяй ворота, но, вместе с тем, семь бед — один ответ! Понятно тебе?

— Иди, иди, Александр, — сказал Савченко, ухмыляясь. — Ты, того гляди, начнешь нам таблицу умножения наизусть цитировать! Нечего тут своим культурным уровнем щеголять, мы сами с усами.

— И то пойду! — Линьков, кряхтя, поднялся с дивана. — Дома, конечно, лучше, но в гостях тоже весело. Пойду повеселюсь малость.

— В институт идешь? — завистливо спросил Валентин, уже забывший обиду.

— И в институт, и еще кое-куда, — таинственно прошептал Линьков. — До свидания, друзья, и благодарю за все, включая шантаж!

В городской библиотеке Линьков предъявил свое удостоверение и сказал нарочито небрежным тоном, что его интересует один вопрос: можно ли при помощи библиотечного учета установить, кто и сколько времени был в читальном зале в тот или иной день. Заведующая читальным залом, маленькая энергичная женщина, проницательно поглядела на него сквозь толстые линзы очков.

— Это вы для алиби? — деловито осведомилась она. — Кто конкретно вас интересует?

«Ишь ты, какая прыткая!» — удивился про себя Линьков.

— В данном случае я хочу выяснить лишь принципиальную возможность, — сугубо официальным тоном ответил он. — Существует, по вашему мнению, такая возможность или нет?

Заведующая опять просверлила его взглядом.

— У нас есть солидный контингент постоянных читателей. Их все наши сотрудники в лицо знают. Если это кто-либо из них… — Она многозначительно замолкла.

— Речь идет не о конкретных личностях, — вежливо повторил Линьков, — а о принципе. Сколько времени у вас хранятся взятые книги?

— Неделю. Периодика — три дня.

— Отлично. Возьмем тогда ближайшие три дня… — Линьков сделал вид, что колеблется. — Например, двадцать первое мая… или двадцатое. Могли бы вы точно установить, кто работал двадцатого мая в читальном зале?

Они разговаривали в подсобном помещении читальни, среди стеллажей с пачками отложенных книг. Заведующая повела взглядом по этим пачкам и с сомнением покачала головой.

— Это заняло бы слишком много времени, — сухо сказала она. — Мне просто некого поставить на такие розыски.

— Розысками я и сам могу заняться, вы только объясните принцип, — поспешно заявил Линьков; это его вполне устраивало.

— Принцип простой, — несколько смягчившись, сказала заведующая. — Вот видите, в книгу вложена закладка. — Она вытащила узкую полоску бумаги. — Тут написано, какого числа взята книга и на какой номер. Вы можете посмотреть, на каких закладках стоит дата «20/V», и проверить, чей номер тут обозначен. Видите, на номер 472 книга взята восемнадцатого мая. Проверяем по картотеке, — она подошла к столу, на котором стояли длинные деревянные ящички с карточками, порылась в одном из ящиков, — и видим, что книгу эту читает Меркулов Сергей Поликарпович.

— То есть ясно, что книгу эту он выписал восемнадцатого мая, — заметил Линьков. — А приходил он после этого в читальный зал или нет, узнать нельзя?

— Я думаю, нельзя… — неуверенно ответила заведующая.

— Понятно… Ну что ж, я с вашего разрешения попробую кое-что проверить на выборку, — вздохнув, сказал Линьков.

«Стружков мог сдать книги в тот же вечер, не оставлять за собой, — раздумывал он, проглядывая закладки. — Или мог взять их раньше, не двадцатого… Ничего я, похоже, не найду…»