Светлана Ягупова - Контактер

Пустынные мостовые гулко отражали звуки шагов. Здания причудливых геометрических форм сверкали разноцветными огнями. За их стенами шла невидимая чужому глазу, со страстями и волнениями жизнь, которую контактер чувствовал толчками и покалываниями во всем теле.

— Нужно уметь отличать отрицательные эмоции от положительных. — Он обнял своего юного спутника.

— Разве это сложно? — удивился мальчик. — При чьих-то отрицательных эмоциях будто кто колет меня иголками. Я заметил это во время одной из крупных ссор родителей и еще когда заболела бабушка.

— Да, но есть отрицательные эмоции благополучные и есть тревожные. Контактер имеет право вмешиваться лишь в тревожные, хотя они и опасны для его жизни.

— Ясно, — кивнул мальчик. — Но что случилось вон в том сферическом доме, на его третьем поясе? Оттуда идет такой поток отрицательных эмоций, что мне беспокойно.

— Идем.

Они вошли в здание, напоминающее подводный батискаф. По винтовому эскалатору поднялись на третий пояс, позвонили в нужную квартиру. Им долго не открывали, и они собрались уже было взломать дверь, когда та распахнулась. На пороге стоял старый человек с тросточкой, в домашнем халате, лысую голову прикрывал чепчик. Глаза его были воспалены, губы дрожали.

— Я думал, пришла Инна, — сказал он с болью и обидой. — Нет, вначале я так и решил — контактеры, а потом родилась надежда — вдруг Инна? Что ж, входите. — Тяжело опираясь на тросточку, он прошел в комнату.

— Вот! — Мальчик бросился к столу и сгреб с него кучу облаток с таблетками. — Вы задумали отправиться на тот свет?! — воскликнул он. Из-за какой-то Инны!

— Не какой-то, — строго возразил старик. — Это моя дочь, и я не позволю ее называть так. Правда, она уже три месяца не приходит. И никто не приходит. А этот, — он указал тростью на включенный телевизор, — мне порядком надоел, я даже хотел разбить его.

Пока мальчик прятал таблетки в карман своей курточки, он подошел к старику, обхватил пальцами запястье его правой руки и почувствовал, как в него переливаются стариковская боль и печаль. Тот недоуменно осмотрелся, его сухие губы растянулись в улыбке.

— Ишь, какие гусары! — Старик потрепал за ухо мальчишку и, вздохнув, ушел в спальню.

Их путь был на Центральную площадь. Здесь всегда толпился народ, и сейчас, несмотря на позднее время, площадь была многолюдна. Мальчик незаметно нырнул в толпу, и он потерял его из виду. Переступая с ноги на ногу, люди стояли, чего-то в нетерпении ожидая. Никто не обращал на него внимания, но он почему-то был уверен, что ждут именно его и не замечают лишь по какой-то странной причине.

— Я пришел! — громко сказал он, но никто не обернулся на его голос. Да вот же я! — крикнул он. И опять ни одного поворота головы в его сторону, ни одного взгляда.

Тогда он бросился в толпу, стал прикасаться то к одному, то к другому, но от него лишь досадливо отмахивались, смотря, как сквозь стекло. Какой-то двухметровый верзила обхватил его за талию, приподнял и, точно шкаф или тумбу, переставил с одного места на другое, даже не заглянув в лицо. Это вывело из себя, и он заорал во всю глотку, все же надеясь пробить стену: — Вы что, ослепли?! Я здесь! Я здесь!

Сильным порывом ветра с него сорвало берет, и толпа глухо ахнула, увидев и узнав его. Он внутренне подтянулся, приготавливаясь к делу, из-за которого явился сюда.

Под взглядами множества глаз лицо его горело, перехватывало дыхание, деревенели губы. Но он знал, чего от него хотят, чего ждут. Сбросив оцепенение, засучил рукава и принялся за работу, попросив собравшихся, чтобы не волновались. Люди всех возрастов, профессий, общественных положений, как малые, потерянные дети, смотрели на него с надеждой и любовью. Легким движением рук он прикасался то к одному, то к другому, брал за плечи и перемещал в пространстве, тасовал всю эту многоцветную, многоголосую толпу так, что у каждого стоящего в ней находился свой собеседник и друг, тот, кому можно доверить самое дорогое, самое тайное, и он не ухмыльнется в ответ, а понимающе кивнет головой, и от этого простого кивка станет тепло.

Ни один не был ужален прикосновением его рук. Наоборот, все тянулись к ним, подставляя себя под их спасительные ладони, и он был переполнен счастьем от сознания того, что осуществляет связь между людьми, затерянными в океане житейской замотанности. Он видел, как светом ширятся глаза, раскрываются в улыбке губы, как души осторожно и доверчиво прикасаются друг к другу. Исчезало, испарялось все, что разъединяет: ревность, злость, ненависть, зависть. С признательностью подумал о своем уникальном даре. А толпа вдруг стала громко и требовательно скандировать: «Кон-так-тер! Кон-так-тер!» Взявшись за руки, все отступили, и он очутился один посреди опустевшей площади. «Кон-так-тер!» — продолжали кричать собравшиеся.

От толпы отделилась девушка в блузке, расшитой красным орнаментом и, вытянув руки, рванулась к нему. Он замер. В сердце просочился страх при мысли о том, что она сейчас прикоснется к нему. Почему-то он не хотел этого, был уверен, что все обернется катастрофой. Засуетился, заметался, ища выход.

— Куда же ты?! — вскрикнула девушка.

— Куда? — эхом отозвалась толпа.

— Это же я, я, — едва не расплакалась она и уже было схватила за руку, но он увернулся. Холодный пот прошиб его. С силой тянуло к девушке, но знал; стоит им оказаться в объятиях друг друга, как его целебный дар исчезнет, и он опять превратится в контактера, ворующего чужие эмоции, кормящегося ими и ничего не создающего. И, когда девушка почти настигла его — уже ощущал ее дыхание, прядка волос коснулась его лба, он закричал, сделал последнее, невероятное по напряжению усилие и оторвал ноги от земли.

Отчаянием плеснули ее глаза, когда ветер подхватил его и понес над возмущенно кричащей толпой, над городом, все выше и выше, в белую вату облаков в холодном небе.

— Не хочу! — закричал он, утеряв под ногами почву, нащупывая и не находя вокруг опоры. — А-а-а!

…Очнулся от взгляда. Над ним стояла Стеклова, в глазах ее качался испуг.

— Вы так кричали, а я не знала, что делать.

Он сел, стер ладонями сон с лица.

— Могли и потрясти за плечо, теперь я не заряжен. Не бойтесь, дайте руку. Вот видите, все в порядке.

— Отчего же кричали?

Он нахмурился, вспомнив состояние восторженного удовлетворения своей работой на площади. Было пусто и тяжко… «Как много нужно было пробежать, чтобы наконец привиделся такой сон и кое-что стало ясно, — подумал он с горечью. — И почему именно в этой квартире?..»

— Идемте поужинаем, — предложила Стеклова.

Ели молча. Когда допили чай, она поинтересовалась:

— Ночевать где будете?

— Где-нибудь, — сказал равнодушно, будто уже переступил порог ее дома.