Светлана Ягупова - Ладушкин и Кронос
- Название:Ладушкин и Кронос
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Радянський письменник
- Год:1987
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Светлана Ягупова - Ладушкин и Кронос краткое содержание
Ладушкин и Кронос - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Смотри!
Ладушкин прильнул к окошку и замер. За спиной его мягко светило осеннее солнце, в то время как перед глазами — и это было невероятно! — стояла бесконечная звездная ночь. Она хлынула на него из крошечного отверстия, притянула, вобрала в себя, впитала, и невозможно было оторваться от этого удивительного зрелища.
— Что за кинематограф! — наконец выдавил он, отваливаясь от окошка.
Веня мрачно смотрел на него.
— Не узнаешь?
— Ночь, звезды… Да что это?
— Звезды… — передразнил Соркин. — Это-же его глаза!
— Чьи?
— Кроноса.
— Я, конечно, отдаю должное твоему юмору и изобретательности, — сказал Ладушкин, слегка запинаясь, — но объясни по-человечески, что здесь происходит?
— А то! — вдруг вскричал Веня, и лицо его покрылось пятнами. — То самое! Когда смотрю в окошко, то есть прямо в глаза-звезды, начинаю думать. О жизни и смерти. О поэзии и любви. Я, инженер, превращаюсь в философа. Тебя устраивает быть прозаико-слесарем? Ну и будь! Но ведь это что-то половинчатое — инженеро-философ!
— Галисветов сказал, что скоро все будут творческими личностями.
— А мне плевать на это, пока там сторожит он, — кивнул Соркин на времянку и вытер пот со лба.
Ладушкин обернулся, будто кто-то позвал его. Деревянная ставенка приковывала взгляд. От волнения пересохло во рту.
— Из меня лезут стихи, — растерянно сказал он и дрогнувшим голосом продекламировал:
В утонченной злобе и коварстве,
Разрушая лица и мосты,
Смотришь, как в твоем мгновенном царстве
Мы растим духовные цветы.
Верим: не усохнут, не завянут,
Под косой твоей не упадут,
Злобный Кронос! Берегись, восстанут
Твои дети — и тебя сожрут!
— По-моему, неплохо, — оценил Веня. — Но концовку измени. Лучше не сожрут, а поймут. «И тебя поймут!»
Он сидел над коленкоровым блокнотом, записывая свои неожиданные стихи, когда раздался телефонный звонок.
— Привет, это я, Галисветов. У тебя есть что-нибудь почитать о кометах?
— Нет, но достану. Как дела?
— По литературе опять схватил «банан». Мама собирается нанять репетитора.
— Спроси у мамы, что она будет делать с тобой после десятого класса, когда тебе исполнится двенадцать.
— Поступлю в университет. Со мной уже беседовал профессор.
— Вот как. Поздравляю. А что Егоров, уже не лупит тебя?
— Нет. Я научился давать сдачи.
— Мда… Твой темный отец в твоем возрасте хорошо гонял мяч. Должен сказать тебе, это прекрасное занятие!
— Юлия Петровна допытывалась, откуда ты знаешь меня.
— И что ты сказал?
— Правду.
— А она?
— Очень удивилась и спросила, в кого я такой уродился.
— А ты?
— Я ответил, что, наверное, в дядю Максима.
— Это как понимать?
— У нас с дядей Максимом одинаковая мечта: поехать в Африку учить безграмотных и кормить голодных. Жаль, что он скоро женится и уезжает.
— Приятное известие. Ну ладно, будь здоров, я тут спешу кое-что доделать.
Он дописал в коленкоровый блокнот стихи и стал приводить в порядок результаты опроса соседей и знакомых по поводу их представлений о времени.
— Год у меня похож на шляпу, — сказала старуха Курилова. — То снимаешь ее, когда жарко, то надеваешь. По-другому объяснить не могу.
Для Галисветова и второклассника Петрухина дни недели представали в образе школьного дневника. У многих людей среднего возраста зима занимала всю левую часть воображаемого круга, а весна, лето и осень размещались справа. Интересное признание сделала второкурсница Олька: волнующие события измерялись ею частотой пульса, то есть биением собственного сердца. А вот Соркин видел время в виде растущего вверх конуса, основание которого — ушедшая в прошлое, но все же сидящая в нас цикличность, а сходящаяся в одной точке надстройка над ним — получаемая информация, которая в сказочном далеке, когда будет возможность приблизиться к истине, сведется на нет. Эта точка на колпачке конуса — вечность, где время останавливается, застывает. Ладушкин выразил беспокойство — уж не конец ли это всему? Но Веня загадочно ответил, что это — существование сразу в трех временах, а следовательно, не смерть, а бессмертие.
— Тогда эта точка должна быть в человеке, — взволнованно сказал Ладушкин. — Может, это и есть орган времени?
Лишь в одном сходились все — что время удивительно ускорило свой бег. Об этом говорили даже дети.
А Виолетта уже приближалась к солнцу, чтобы потом отправиться назад в свой разбойный путь.
В прессе, по радио, телевидению то и дело выступали ученые, обнадеживая мощью современной науки и техники, однако и в их выступлениях порой проскальзывали тревога и озабоченность.
Стояли последние теплые дни, когда коллектив конструкторского бюро выехал на воскресенье за город. Автобус остановился на уютной поляне, окруженной зарослями кизила и шиповника. «Хорошо бы и Галисветову подышать лесом», — запоздало подумал Ладушкин, выходя из машины вслед за пестрой ватагой сослуживцев. Одетые по-туристски, с кошелками, полиэтиленовыми мешочками и ведрами для ягод и грибов, все выглядели несколько иными, чем на работе, по-ребячески раскованными и беззаботными. К Ладушкину подошла крупная женщина в джинсах и больших темных очках. С минутным опозданием он узнал в ней шефиню, смутился, но не подал виду, скрыл свой промах, когда она обратилась к нему:
— Вы заразили меня идеей слежения времени. Стала расписывать все по часам и минутам. Мой списочек социологам бы. Три-четыре часа в день на одно домашнее хозяйство уходит. Крутились бы мужики, как мы, уже бы давно вместо громоздких кухонных комбайнов изобрели малогабаритную автоматику.
— Еще лучше перейти на таблетки, — вмешался в разговор патентовед Иванчук. — Бросил в рот или выдавил пасту — и сыт, как космонавт. Но я вот о чем думаю: куда женщина будет свободное время девать?
— Как куда? — возмутилась шефиня. — Да вы знаете, что говорите?
— А вот куда? — Иванчук усмехнулся. — Рассудите сами: женщина существо эмоциональное, для нее на первом месте любовь.
Что ответила шефиня, Ладушкин не слыхал, потому что перед ним выросла Орехова, взяла за руку и отвела в сторону. Брюки и курточка делали ее похожей на хорошенького мальчика, и она знала об этом.
— Ты ищешь то, не знаю что, — сказала она. — Идем лучше туда, не знаю куда.
Ее бесцеремонность раздражала.
— Каждый ищет в меру собственных способностей, — сказал он. — Ты хорошую вязальщицу, я — хроноглаз.
— А Галисветов — книгу о кометах.
Он с досадой вспомнил, что забыл отвезти ему взятый недавно в библиотеке сборник об интересных природных явлениях.
Орехова с длинной усмешкой посмотрела на него, вынула из кармана прозрачный пакет и стала обрывать синие ягоды терна.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: